— Может быть, — обещаю ей я и целую в макушку.
Машина Баринова уже стоит во дворе прямо под бельевыми веревками. На неё недобро косятся бабульки, сидящие возле подъезда.
— Здравствуйте, — без энтузиазма здороваюсь с ними, выходя из машины и помогая вылезти сестре.
— Здрасте, — отвечают они почти синхронно и, как кошки, за куском колбасы переводят взгляд сначала на нашего водителя, который достаёт чемодан из багажника, а затем на Баринова, который подходит к нам, держа в руках большой букет селективных пионов и большой бумажный пакет с логотипом ресторана.
— Привет… — он немного хмурится.
— Вау, — выдыхаю, восторженно глядя на цветы. — Ты же не сам покупал?
— Секретарша, — кивает.
— Дай, дай понюхать! — подлетает к нему сестра.
— Ну пошли, — тороплю их я, потому что мне неловко быть участником представления. — Бабушка уже звонила.
— Идём, — соглашается Алексей. — Захар, — кивает водителю, — по периметру пару человек организуй и смотри за машинами.
— Спасибо, — трогаю руку Баринова и говорю шёпотом, — я не ожидала, что ты захочешь знакомиться с бабушкой. Если тебе не хочется…
— Я ради этого приехал раньше на день, — обрывает меня он. — Но это не значит, что я буду ездить к ней с тобой «на блины». Разовая акция.
— Как скажешь, — соглашаюсь и достаю из сумочки ключи.
Пока вожусь с молнией и перехватываю удобнее ручку чемодана, до меня доносятся отдельные фразы из тихого разговора соседок.
— Финтифлюшка… Вся в мать. За месяц уже второй мужик. Только ноги раздвигать умеют…
Моя спина напрягается, а пальцы начинают дрожать.
— Пойдём, Аня, — властно звучит голос Алексея.
Его ладонь успокаивающе ложится между моих лопаток и подталкивает меня к дверям подъезда.
— А ты будешь теперь у нас ужинать? — бесхитростно интересуется у Баринова сестра.
— Буду, — дергает ее за косичку. Та хихикает.
— А жить? — прищуривается.
— Нет, жить я буду с Баксом и Аней, — серьезно отвечает ей он. — У вас мне негде спать, и у бабушки твоей аллергия на животных. Ты забыла?
— Ну да… — вздыхает Ксюха. — Жалко.
Мы выходим из лифта и звоним в квартиру. Я благодарна Алексею за то, что он сейчас со мной. И избавил меня от очередного приступа морализма в исполнении бабушки на тему: «свободные отношений с мужчинами».
Дверь распахивается.
— Бабуля! — взвизгивает Ксюша и кидается на неё первой.
Бабушка целует ее в макушку и крепко сжимает.
— Моя хорошая, схуднула. Ничего не болит? — обеспокоенно.
— Нет, ничего, — мотает головой сестра и выскальзывает из ее объятий, начиная снимать обувь.
— Привет, — улыбаюсь я и завожу в квартиру чемодан. — Я так рада, что ты дома.
Тянусь, чтобы ее обнять, но бабушка, скользит по мне взглядом и устремляет его за мою спину.
— Здравствуйте, — Алексей подаёт ей цветы.
Она молча их принимает и, даже не понюхав, кладёт на полочку возле зеркала.
— Здравствуйте, Алексей…
— Я очень рад вас видеть, Маргарита Николаевна, — ухмыляется он с налётом грусти. — Видите, и я вам сгодился.
— Ксюшенька, детка, — гладит сестру бабушка по макушке. — Сходи — ка помой ручки и найди вазу для нашего букета.
От ее елейного учительского тона мое волнение подлетает до небес и отзывается тошнотой.
— Вы знакомы? — спрашиваю севшим голосом.
— Твоя бабушка была моим классным руководителем до девятого класса, — отвечает Алексей.
— О, — выдыхаю я с облегчением и стараюсь перевести гнетущую паузу в шутку. — Главное, что она не сейчас твой классный руководитель. — Скидываю босоножки и тяну Алексея за руку. — Давай пакет, а сам проходи в комнату.
Глава 43. Поцелуи и скелеты.
Аня
— Он очень здорово ладит с Ксюшей, — говорю с улыбкой, заходя на кухню. — Сейчас она его лечит. Достала свою «больничку» и надела халат… — Провожаю взглядом бабушкины резкие движения и осекаюсь. — Чем помочь?
— Вот эти тарелки отнеси в комнату, — велит она раздраженно.
Я берусь за края посуды и все-таки взрываюсь.
— Тебе не кажется, что ты ведёшь себя немного некрасиво по отношению к Алексею? Он обеспечил нашу безопасность, твоё лечение, разобрался с идиотами, которые решили над тобой пошутить… — развожу руками, не находя слов. — Какая разница, как он учился? Прошло больше двадцати лет!
Бабушка с грохотом опускает нож на столешницу и впивается в меня взглядом.
— А ты знаешь, почему именно, только до девятого я была у него учителем?
— Нет… — мотаю головой.
— Потому что на него чуть не завели дело о распространении наркотиков. Его мать так плакала у меня в кабинете, что я пообещала ей помочь. В итоге его просто отчислили, а меня уволили, за то, что мое мнение отличалось от позиции директора, — надрывным шёпотом говорит бабушка.
Я прижимаю пальцы к губам.
— Я помню… Как так… Алексей совсем не похож на наркомана… — теряюсь, но по уже через мгновение ко мне возвращается способность рассуждать. — Погоди… Ты же никогда не стала бы защищать виновного. Это значит, что ты была уверена в обратном?
— Его взяли с большим объемом какой-то химии перед соревнованиями дзюдо или чем-то он там занимался, — отмахивается она рукой.
— А знаешь, — неожиданно для себя отвечаю ей. — Буквально двадцать минут назад наши соседки назвали меня проституткой. И они тоже видели своими глазами, как я общаюсь с разными мужчинами! Так что же? Теперь нужно им верить?! — несёт меня, и я повышаю голос.
— Хорошо! — хлопает она по столу ладонью. — Допустим, на наркомана он действительно не похож. Но что ты скажешь на то, что он проходил обвиняемым по убийству отца? — врезается она тяжёлым взглядом в мои глаза.
— Откуда ты знаешь? — оглядываюсь я на коридор, боясь, что Баринов услышит наш разговор. Поворачиваюсь обратно к бабушке и чувствую, как внутри меня вскипает горечь несправедливости. — Зачем ты повторяешь мерзкие слухи?
— Я писала ему характеристику для психдиспансера, — бабушка поправляет кусочки мяса на тарелке подрагивающими пальцами.
— Но раз он на свободе, — делаю я логичную попытку оправдать своего любимого мужчину. — Значит, он не виновен… — заканчиваю неуверенно.
Голова начинает кружиться. По нервным окончаниям разливается паника. Алексей говорил мне, что не знал отца… Почему соврал?
— Может и так, — соглашается бабушка, — вот только у моего ученика фамилия была Верещагин. А «Баринов» — это фамилия матери Алексея… Занятное совпадение. Не находишь?
