Потому что руки Константина ползут с Аниной талии вниз, а мое давление стремительно подлетает вверх, запуская злые куражи.
Только тронь, Костя Петрович, тебе же жопа будет… Словно почувствовав мой взгляд, он возвращает руки на законное место.
Аня уже красная, как вареный рак. Прикрывается от Тихомирова букетом и порывается уйти. Я бы мог вмешаться, но не стану.
— Привет… — мне на глаза ложатся женские ладони, а в нос бьет терпкий запах духов. — Узнал? — игриво на ушко.
— Здравствуй, Света, — отвечаю девушке и небрежно снимаю с лица ее руки.
Она, пошло хихикая, плюхается на Анин стул.
— Я так и знала, что ты по мне скучал.
— Ммм… — приближаюсь к ее ушку и уверенно отвечаю, — нет.
— Не боишься, что нажалуюсь папочке? — стервозно хмыкает она.
— Он сгорит со стыда, когда узнает, какая ты б… — проглатываю я окончание и отстраняюсь.
— Ты сам таких выбираешь, — кривит она напомаженный рот. — Между прочим, та девка с которой ты пришёл, только что вышла из зала следом за Тарасовым. За тебя! — она берет Анин бокал. — Налей, что ли, девушке…
Глава 47. Женский подряд.
Аня
Что я только что натворила? Зачем?
Лицо горит от стыда и обиды.
Я даже не слушаю то, что заливает мне в уши этот Константин. Мне совершенно плевать на его скважины, миллиарды и попытки пьяного обаяния. Спину и талию жжет в тех местах, где сейчас находятся его руки. Хочется их скинуть. Они чужие.
— Давайте положим ваш букетик на колонку, — предлагает мне Константин.
— Ни в коем случае, — делая страшные глаза, мотаю головой. — Плохая примета. Нельзя весь вечер выпускать цветы из рук. И большое спасибо за танец, — я пользуюсь замешательством своего партнёра, подхватываю повыше юбку и сбегаю от него за ту самою колонку.
Нас разделяют танцующие пары, и я выдыхаю, но буквально на мгновение.
Потому что уже в следующее забываю, как оно вообще и в принципе «дышится».
Приказываю себе отвести глаза и не смотреть! Но стою и смотрю. Как дура.
Стою и позорюсь, потому что на глаза набегают слёзы.
Да, Баринов никогда не заскучает.
Алексей что-то говорит красивой блондинке и практически касается губами ее шеи. Девушка томно стреляет на него глазами и смеется в ответ.
— Вы, Анечка, такая быстрая. Наверное, Алексей потянул вчера ногу, пока бежал за вами, — раздаётся насмешливый голос Константина у меня за спиной.
— Кто это? — спрашиваю я хриплым голосом, совершенно игнорируя его шутку.
— Где? — переспрашивает он.
— Девушка рядом с Алексеем, — поясняю я.
— А… Это Светлана. Дочка начальника жилищного комитета…
— Ясно, — киваю, прикусывая изнутри щеку, чтобы не зарыдать, — спасибо за большое, Константин.
— И вам, Анна, — он обходит меня справа, вежливо берет мою руку и целует пальцы. — Мой вам совет. Не принимайте близко к сердцу… Баринов известный бабник.
Он отпускает мою руку и направляется к выходу из зала, а я понимаю, что мне срочно нужно куда-то спрятаться и порыдать. Если уж даже пьяный мужчина с сомнительной репутацией меня только что пожалел, то страшно представить, как жалко я сейчас выгляжу.
Срываюсь к дверям, как будто за мной кто-то гонится, выбегаю в коридор и беспорядочно дергаю ручки всех, попадающихся мне по пути дверей, чтобы найти туалет.
Да, где же ты, зараза?!
Коридор заканчивается тупиком.
Я прислоняюсь к стене спиной и оседаю на корточки, прикрывая лицо букетом, потому что дальше бежать нет смысла.
Слёзы катятся по щекам, и я даже не хочу их вытирать.
Что мне сейчас делать? Вызвать такси и уехать к бабушке? Ну нет! Я желаю высказать Баринову все! Как я любила его, и какой он оказался бесчувственный козлина! Как я его ненавижу! Как я рада, что между нами не случилось ничего серьёзного! И люблю я именно его, но теперь он может засунуть себе эту любовь куда поглубже…
Вот только нужно отрыдаться, а потом смело идти и вершить справедливость.
Как на зло, сумочка с платочками осталась в зале, и мне даже нечем вытереть лицо.
— У вас все хорошо? — неожиданно ко мне подходит женщина в синем костюме. Я быстро идентифицирую по нему команду распорядителей свадьбы. — Вот, возьмите, — протягивает она мне бумажный платок.
— Спасибо, — шмыгаю я ей в ответ носом. — И у меня все нормально.
— Тогда вставайте и пойдёмте, — властно тянет она меня вверх за локоть.
— Куда? Зачем? — от неожиданного напора у меня даже просыхают слёзы, и я послушно встаю.
— Здесь за углом возле туалета есть прекрасная подсобка, — объясняет она мне, утягивая за собой. — Придёте там в себя и вернётесь к гостям. А стены не стоит подпирать.
Я несколько раз спотыкаюсь на своих каблуках от выбранной администратором скорости, но претензий к ней предъявлять я не спешу. Возвращаться в зал и общаться с Алексеем пока действительно нет сил.
— Ну вот, смотри, как здесь хорошо… — женщина буквально вталкивает меня в небольшую комнатку со стеллажами и инвентарем и захлопывает за спиной дверь.
— Горько, горько! — доносится до меня из-за неё.
На глаза снова возвращаются слёзы.
Да, я понимаю, что Алексей непростой мужчина, возможно, даже страшный. Понимаю, что при обычных обстоятельствах даже не посмотрела бы в его сторону, и именно это его очень сильно парит. Такое нелепое благородство: спать с женщиной каждую ночь, присваивать ее прилюдно, но ничего не обещать и не давать мечтать об общем будущем. Давая ей шанс уйти. Или оставлять самому себе шанс на отступление… Я не знаю.
О ком был этот разговор сегодня в кабинете? Почему нельзя было просто все объяснить, не доводя меня до истерики и этого пошлого поступка с Константином? И как быстро он заменил меня на ту, имя которой склонял в разговоре с другом. Лицемер!
Я забиваюсь в уютный угол и просто сижу там прямо на полу, прокручивая в голове все наши отношения с Бариновым, начиная со дня знакомства.
Особенно кипятят кровь и раскрашиваются в новые смыслы моменты, когда Алексей был зол.
До меня неожиданно доходит новая мысль: тогда, в день ограбления ювелирного, когда Баринов меня уволил… он просто меня отпустил. Устранил, чтобы не сорваться. И, наверное, мне не показалось, что он хотел меня поцеловать. Мое тело вибрировало ему в ответ, прижатое к спинке дивана, и отзывалось, правда, я приняла это за страх, но теперь я знаю, что это было ожидание.
А я, как заведённая, повторяла, что у меня есть парень, и чтобы он не смел ко мне даже прикасаться. Потому что он — отвратительный и, вообще, может повесить на меня хоть всю сумму украденных денег и заставить ее отрабатывать, но обвинять в профнепригодности не имеет права! Господи, какая борзая дура…
