В темных льдах что-то блеснуло. Это блеск быстро привел меня в чувство, потому что я испугалась еще больше. Как будто он превратился в зверя задумал меня сожрать! На куски порвать!
Мое сердце пропустило удар, когда Мирон вдруг смахнул с моих бледных щёк слезы большими пальцами, резко дернул на себя, и… жестко поцеловал в губы.
* * *
Что?
Поцелуй?!
Он сошел с ума!
Или просто обнаглел!!!
Я глухо застонала, а Мирон ещё жестче вжал меня в себя и активней заработал языком, проникая всё глубже и глубже. Мокро, горячо, неистово. До проклятых искр из глаз и сердцебиения на грани!
Мерзавец!
Какой же чокнутый, ненормальный, бессовестный подлец!
Целует меня посреди улицы на глазах у всех, особенно на глазах у своих подчинённых. А те, как невозмутимые скалы стоят с каменными выражениями лиц.
Похоже, Мирон так унизительно меня наказывает. Решил прилюдно истязать и искусать мой несчастный рот.
Поцелуй с врагом!
Действительно, это самое ужасное наказание!
Хуже электрического стула…
Я так и думала, что он извращенец! Ещё тогда, когда опоил меня своим чертовым вином и затащил в постель! Прикрываясь тем, что просто сорвался, когда хотел утешить несчастную сиротку.
Я шиплю, дергаюсь, сопротивляюсь, но он держит меня слишком сильно! Его прикосновения обжигают, я поцелуй жалит хуже пчелиного жала. Он пьет меня как дьявол пьет душу грешника, при этом насмехаясь.
Я в шоке… не понимаю, какую такую жестокую игру ведёт со мной Мирон Доронин!
Гад.
Сволочь!
Бесчувственное чудовище!
Решил перед смертью поглумиться?!
Он ведь нашел меня, чтобы убить, как грозился… Задушить лично!
Он целует меня еще активней, проталкивая язык глубже и напористей. Поцелуй такой мокрый и агрессивный, что я быстро слабею, а мои мышцы превращаются в вату.
Мне кажется, что вот-вот и я с дуру отдамся искушению!
Потому что мне становится вдруг очень горячо и сладко…
Дурацкие чувства, дурацкие воспоминания из прошлого, когда нам было вместе хорошо, вырываются из закоулков разума и отравляют его, подчиняя.
Нет!
Это всё похоть… Просто животный инстинкт!
Я не дамся ему! Не дамся!
Он не любит меня, ненавидит, использует!
Я сгибаю колено и дергаю вперед ногой. Всё-таки собираюсь осуществить мечту и двинуть мерзавцу в пах! Но… Мирон ловко уворачивается, вовремя отстранившись, и его губы расплываются в дьявольском оскале.
Вот сволочь!
Какая исключительная реакция…
Со звонким чмоком он прерывает поцелуй, демонстративно и напыщенно вытирает губы тыльной стороной ладони, продолжая зло усмехаться.
Я с вызовом пялюсь в его нечеловеческие глаза и уже окончательно понимаю, насколько сильно он изменился.
Неужели и правда мой побег, наш с ним разрыв так сильно его изменил?
Он ведь с трудом человека напоминает. Дьявол какой-то. Сатана в человеческой шкуре. Темные волосы небрежно взъерошены
У него сережка даже в ухе появилась. Какой-то темный, но очевидно дорогой камень. Честно, я с трудом его узнала. Лишь по марке машине. Потому что на такой дорогой тачке может позволить себе ездить только богатый человек. Шейх, например. Мирон однажды мне похвастался, что эту машину выпустили в ограниченном количестве в продажу, в числе пяти штук.
— Отличная попытка! Ты, я смотрю, у нас стала дикой кошечкой! Что ж, мне нравится! Меня это заводит, крошка!
— Что ты делаешь?! Я еще раз говорю, отпусти меня! — почти задыхаюсь. Не могу надышаться и отдышаться. Меня всю колотит, а губы ужасно болят.
— Нееет, девочка! — Мирон, напротив, хватает меня еще крепче, опять наклоняется опасно близко к моим губам. Но не целует. Зависает в сантиметре от них. Любуется. Горячо на них дышит, искушая снова и снова.
Как же я это ненавижу!
Потому что я хочу их. Хочу против долбанной воли!
И ничего не могу с этим поделать…
Но продолжаю бороться со своими ненормальными, порочными желаниями.
Надеюсь, очень скоро я их навсегда уничтожу! И буду испытывать к Мирону только ненависть и отвращение.
— Это была проверка! Поцелуй… Хотел убедиться, встанет ли у меня на мерзкую предательницу или ты всего лишь разовая игрушка! Потаскушка! Одна из тех, с кем я играл, а потом выбрасывал на помойку, когда игрушки надоедали и приедались.
Эта фраза как пощёчина бьёт наотмашь.
Так вот значит с кем он меня сравнил?
С потаскушкой!
Я сжимаю руки в кулаки, мечтая его как следует поколотить. Злость свою соврать, как на груше для битья! Ведь меня трясет как во время лихорадки.
Жмурюсь, сдерживая новые потоки слёз.
Нет! Только не сейчас!
Сейчас я не буду плакать!
Не дам извергу насладиться этим удовольствием.
— Ну что, хочешь узнать ответ? Встает ли у меня на тебя до сих пор?! — Мирон проводит костяшками пальцев по моей щеке. Так медленно, так порочно и будоражаще, что очередные мурашки разбегаются на нежной, девичьей коже.
Борись, Ди! Борись с проклятым чудовищем! Ну же!
Даже не посмотрю на его пах, хоть и хочется…
Узнать, нравлюсь ли я ему до сих пор?
Быстро мотнула головой.
Дурная, Диана!
Хочется врезать с колена!
И только!
— Нет! Конечно нет! Мне неинтересно, ты говоришь какой-то бред! — я попыталась засмеяться, но издала какой-то жалкий хрип в итоге.
Даже соврать и подыграть не могу! Как же бесит! Бесит, что испытываю до сих пор что-то к подонку, хоть и не хочу это терпеть.
Мои щеки полыхнули румянцем, я быстро поджала губы и отвела взгляд в сторону. У меня надменно рассмеяться не получилось, зато у Мирона — да!
— Врешь! Как дышишь! Ложь — твой смысл жизни, стерва!
Я вдруг, сама от себя не ожидая, плюнула ему в ноги.
— Не стерва! Не стерва я! — горло душило слезами обиды. — Я тебя не предавала! Меня подставили!
— Ну да, ну да! И опять врешь без сожаления! Ну ничего! В общем ладно, пошли! Я тебя забираю!
— Что? Куда?! Пусти, пусти! Не пойду, не хочу!
— Ты должна ответить за всё, что сделала! Я тебя несколько месяцев как идиот искал! Думал… ты п-погибла, — на последнем слове его голос стал низким и тихим. Но Мирон быстро вернул прежнюю зловещую интонацию. — Ты даже не представить себе не можешь, как я зол! Зол, потому что найти не мог! И меня это ужасно бесило!
