Эля ложится на кровать на мое место, предварительно взъерошив волосы. Нас и правда не отличишь. Она хорошо подготовилась.
Закрывает глаза, притворяясь спящей, а я быстро выхожу из комнаты, потому что слышу, как в душевой прекращает литься вода.
Оставив слабую щель в двери, я вижу Рустама.
Ох, при дневном свете, абсолютно голый, он выглядит еще прекрасней. Голые, подтянутые ягодицы… такие пышные, что хочется их укусить. Он мускулистый. С широким разворотом плеч. Я вижу его затылок с темными, коротко подстриженными волосами и пожарное, крепкое тело.
Рустам подходит к кровати и смотрит на Элю. Любуется ею пару секунд, потом наклоняется… и целует в губы.
В этот миг что-то ядовитое и болезненное длинной, ржавой иглой втыкается в самую душу.
По щеке скользит слеза…
Он накрывает ее одеялом, сам рядом ложится и начинает поглаживать ее волосы, а я смотрю на это и рыдаю…
Не знаю почему.
Наверно потому, что я передумала и теперь жалею, что не я его жена, а моя сестра. Ведь он… потрясающий мужчина. В которого я влюбилась всего за одну ночь.
Он бог.
Совершенен, как никто и никогда.
Я ошибалась на его счет.
Даже его жёсткий нрав не помеха.
Я без ума от мужа своей сестры.
Боюсь, что это проклятое влечение… однажды разобьет мне сердце.
Глава 9.
— Ну, как всё прошло, Мия? — строгим тоном расспрашивает меня мама, сидя в кресле, как на троне, с дымящейся кружкой в руках.
— Нормально, — опустив голову, смущаюсь, теребя руками пояс халата.
— Ты как следует удовлетворила Айдаров? — грозно выгибает брови.
— Эм… думаю, ему понравилось. Я старалась как могла, — развожу руками.
Для неё это всё ерунда, а у меня сердце не на месте. Я думаю о Рустаме без перерыва, не могу успокоиться. Неспокойно на душе, хочется бежать обратно… в его сильные и властные объятия.
Но там сейчас нежится моя сестра.
От этого понимания становится очень плохо.
— Прекрасно, — гордо тянет она, делая глоток ароматного кофе.
Мать приоделась. На ней сияет очень дорогой шёлковый халат, а в ушах блестят серьги с бриллиантами. Выглядит иначе. Словно королева Англии за утренним завтраком.
Мама вернула себе положение, благодаря деньгам влиятельного миллионера, теперь она снова почувствовала себя “на коне” и стала вести себя иначе — надменно и напыщенно, как будто на её голове сияет золотая корона с бриллиантами, а сама она сидит не в обычном кресле, а на золотом троне.
Мама ещё раз пристально мажет по мне взглядом, морщась и прищурившись.
В комнате виснет пауза, отчего я неловко обхватываю хрупкие плечи руками, кукожась. Мать знает, чем я занималась в соседней комнате, знает весь дом, от этого понимания мне становится стыдно и неприятно. Но я это сделала не ради удовлетворения похоти, а ради спасения семьи, жертвуя своей честью и… сердцем.
Сердцем?
Да.
Муж сестры ни на миг не выходит из головы.
Он удивительный, горячий жеребец. Как можно о таком не мечтать?
Надеюсь, мою жертву оценят по достоинству.
Хочется быть нужной.
Хочется быть благодарной.
Хочется сделать хоть что-то хорошее для любимых людей, которые меня вырастили и воспитали. В знак благодарности и уважения отцу, который сделал для меня очень много. Я хотела спасти его дом, его реликвии, в память о нем, которые значили для него слишком много, поэтому и отдала свою невинность в жертву.
Папу я любила больше всех на свете!
Он был мягким и добрым человеком. Но лишь со мной. Ведь я была его солнечным лучиком, приносящим счастье. А к другим людям Игорь Власов относился жестко и требовательно. Стоило ему только покинуть свой кабинет и завершить очередную встречу, увидев меня, его ледяное лицо преображалось за долю секунды.
Мы с отцом много времени проводили вместе, когда у него появлялись окошки в плотном графике: читали книги, наслаждались конными прогулками, просто общались обо всем на свете.
Я очень скучаю по папе и не могу отпустить эту боль — осознание того, что его больше нет. Все, что я делаю, я делаю ради семьи и ради его имени. Родители вырастили меня, воспитали, дали жизнь. Я — дам им ответное добро.
Закончив играть в молчанки, мать гаркает на меня авторитарным тоном:
— Ступай, приведи себя в порядок. После обеда снова приедут гости, празднество продолжается! Мы будем играть в гольф, пить чай в саду и наслаждаться живой музыкой.
Нет, не хочу сейчас видеть Айдарова. Как же я им с сестрой буду в глаза смотреть? Он вообще сейчас думает, что Эля — это я. Восхищается наверно новоиспеченной женой, благодарит за жаркую ночь. Вон как чувственно её поцеловал, когда я убегала.
Неприятное, колючее чувство насквозь душу прошило.
Да здравствует ревность!
— Можно мне отдохнуть сегодня? Я что-то неважно себя чувствую?
— Потерпишь, — ответ матери удивляет.
— Может, нужно вызвать врача? — я кладу ладонь на нижнюю часть живота, переживаю. Там неприятно тянет…
Мама пучит глаза, понижая голос до шепота:
— Никакого врача, ты что! Вдруг это вызовет подозрение у Айдарова. Позже вызовем. Выпей обезболивающее, положи лед на живот и немного полежи. Потом возвращайся в сад, иначе своим странным поведением привлечёшь лишнее внимание.
Делать нечего, она права. Потеря девственности — естественный процесс, это не операция и не болезнь. Скоро всё пройдет.
Уставшая и опустошённая внутри я покидаю комнату мамы, направляясь к себе. Лежу полчасика на кровати, привожу себя в порядок и выхожу в сад. Гости, после ночи гуляний, потихоньку подтягиваются на светский приём в саду. Надев нежно-голубое платье, распустив волосы, слегка подкрасив глаза и губы бледно-розовой помадой, я выхожу в сад. Осматриваясь, двигаюсь к месту, где уже накрыли столы с угощениями, застеленные белоснежными скатертями.
Гостей немного, но все свои, близкие. Из узкого круга. Проще говоря, аристократы. Гости мило общаются друг с другом, позади на временной сцене играет пианистка и скрипачи. Обычный стандартный прием, коих я уже вдоволь насмотрелась за свои двадцать лет.
Ничего нового.
Скучно. Неинтересно. Пафосно.
Если бы не… ОН.
ОН — единственное исключение, которое сделало такой приём не похожий на все другие, отчего волнение едва не разорвало мою грудь. Даже кончики пальцев затряслись, в то время как перед глазами, словно на одном дыхании, пронеслась наша с ним бурная ночь.
