— Да! — вскрикиваю, почти получая оргазм, но Рустам вовремя убирает палец, чтобы схватить меня за мокрые волосы и притянуть к себе ближе.
— Ты охуенно красива… — шепчет в ухо, лизнув мочку.
Очередная волна дрожи проносится вниз к пяткам, заставляя пальчики на ногах подгибаться.
— За такую вкусную игрушку никаких денег не жалко. Я рад, что женился на тебе. Ты не только классно меня трахаешь, но я уверен, родишь мне красивых наследников.
Резко замираю.
Последняя фраза меня тормозит.
Соответственно, возбуждение слабеет.
— В чём дело?
— Ничего, — махнула головой.
— Тогда двигайся. Я хочу кончить глубоко в тебя…
Подавив нехорошие мысли, я снова ускоряюсь. Делаю несколько сильных, финальных прыжков, сжимая член максимально сильно, потом наслаждаюсь изумительной вспышкой оргазма.
Рустам кончает вместе со мной, выплёскивая глубоко внутрь меня сперму. В воде ее не видно, конечно же, но я уверена, что её слишком много. Можно было наполнить два таких стаканов, из которых мой порочный любовник пил виски десять минут назад.
Получив оргазм, мы довольно обмякаем в объятиях друг друга. Рустам разворачивает меня лицом к себе, укладывая на грудь.
Я опьяневшая, разомлённая. Награждаю его своей улыбкой… В эту секунду я ни о чем не думаю. Просто смотрю на него пьяными глазами, любуюсь как произведением искусства. И совершаю непоправимую ошибку…
Моя ладонь скользит по могучей груди, поглаживая мощные, бугристые мышцы, а он… переводит взгляд на мою руку и замечает ЭТО.
Последующие минуты проходят как в какой-то остросюжетной, замедленной съемке. Взгляд миллиардера наполняется жуткой тьмой, когда он буквально впивается им в мою руку, точнее в мой палец. Тот самый чертов палец… с порезом.
Он жестко хватает меня за руку, сжимая запястье, и издает нечеловеческий рык:
— Ну что, Мия! Повеселилась? А?!
Резко дергаю руку назад, ничего не выходит. Только больнее становится от нечеловеческой, безжалостной хватки. Ведь он сжимает мою руку так, словно это моя шея, которая вот-вот и хрустнет.
— Что? Нет! Я не… я… М-Мия, — мотыляю головой, отстраняясь.
— Как забавно! То у тебя есть порез на пальце, то его нет, да?
Еще сильнее кисть давит.
Боже, нет!
Нет. Нет. Нет!
Только не это…
Он… догадался.
— Н-не понимаю о чём вы.
— Не прикидывайся дурой! Я знаю, что это ты… Мия.
Поздно врать.
Мои глаза, переполненные страхом, выдают меня с потрохами.
Как помойного котенка, Айдаров выдергивает меня за волосы из ванной и швыряет на коврик. На мощных ногах поднимается следом, вытягиваясь в полный рост.
Он кажется мне диким, озлобленным существом, мало напоминающим человека. К тому же, огромным великаном, возвышающимся надо мной, ущербной песчинкой, вестником приближающегося Апокалипсиса. Я словно проживаю последние минуты своей жизни, ожидая самого страшного в мире наказания.
— Одевайся, дрянь! Живо!
Переступает через меня брезгливо, набрасывая на себя халат.
— Послушайте, я… я могу всё о-объяснить!
Он игнорирует любые мои оправдания, быстро зовет охрану:
— Гриша!
Я едва успеваю набросить халат, как в комнату влетает охранник.
— Мать твою! Найди живо этих прошмандовок!
— Кого, господин? — в недоумении таращит глаза Григорий.
— Вторую близняшку и их мамашу!
— Минута, господин.
— Суки…
Он резко ко мне оборачивается. Глаза дьявольские, жуткие мне выносят смертный приговор. Душат, пытают, убивают! На расстоянии… Пока еще на расстоянии. Но осталось недолго.
Сделав два широких шага, Айдаров хватает меня за шею, втаскивает в комнату и бросает на диван.
— П-пожалуйста…
Молить о пощаде бесполезно.
Он же не человек.
Сейчас он — демон.
Безжалостный и беспощадный.
Вышедшее из себя мировое зло.
Я слышу, как гремит железо….
Моя жизнь словно обрывается, и я падаю в ад, когда Айдаров выставляет вперёд пистолет, направляя дуло на меня.
Глава 15.
— Лапы убери, горилла неотесанная! Да как ты смеешь! Ты знаешь кто я?! Ничего не перепутал, мальчик?
Дверь распахивается.
Нет, не распахивается, а почти слетает с петель, ударяясь о стену.
На пороге появляется Гриша — высокий, накачанный мордоворот с грозным лицом. В обеих руках он тащит за шкирку мою мать и сестру.
Хуже быть уже не может…
Я ошибаюсь.
Хуже может быть только приближающая смерть и всё еще направленное на меня дуло пистолета.
— Что происходит? — мать верещит как резаная, когда мордоворот бросает её и сестру на пол посреди спальни.
— Рот закрыла, — усмиряет он ее, и мать рот захлопывает.
Видит меня и Рустама, держащего меня на мушке.
— Ми-я, — шипит она одними губами.
Её лицо бледнеет, обволакиваясь злой пеленой, волосы дыбом становятся, а глаза презирающе прищуриваются. До нее доходит понимание, по какому случаю нас всех здесь собрали, да еще и с таким “вежливым” приглашением.
Меня раскрыли! Я облажалась. Теперь нам всем конец.
Она не может сейчас высказать мне дословно то, как она меня корит и ненавидит за прокол, но это можно понять без слов, взглянув в искаженное ужасом лицо.
Я по-прежнему сижу как статуя, не в силах пошевелиться, пока Айдаров жжет в моей груди ненавистным, презирающим взглядом дыру. Столько ненависти и злости я еще никогда и ни у кого не видела. Я словно столкнулась один на один с чудовищным демоном, у которого нет души, нет ничего человеческого, а вместо сердца раскаленный камень.
Из его груди, которая бурно вздымается, вырываются рваные хрипы. Наверно так рычат черти в аду, вынося грешникам приговор.
— Поубиваю.
Палец Айдарова медленно давит на курок, я зажмуриваюсь, готовясь принять смерть, как вдруг мама на карачках бросается к Айдарову и виснет на его ноге, крепко обнимая:
— Прошу вас! Господин! Смилуйтесь! Смилуйтесь… Я всё объясню.
— Отцепись, — брезгливо встряхивает мать как щенка.
Охранник хватает маму за шиворот и оттаскивает на место.
— Дрянь, — одними губами шепчет она мне, пока на нее никто не смотрит. — Ты облажалась. Ты нас погубила…
