— Уходи. Я своё слово сказал. Мия принадлежит мне. В ней растет мой наследник….
— А ты уверен? Уверен, что эта девка подза… — откашливается, — от тебя беременна?
Ответ Айдарова меня удивил. То, с какой твердостью он это сказал.
— Уверен.
— Что ж, я этого так не оставлю… Не оставлю, понятно! Я был лучшего мнения о тебе, Рустам.
— Григорий, проводи, — зло и холодно приказал.
Идут на выход, надо бежать!
Быстро отлипаю от стены и ускоряюсь, прячась за угол. В отдалении всё равно слышу последнюю фразу Давида, брошенную презренным, ненавистным голосом, пропитанным ядом.
— Значит, когда она родит, ты отдашь её мне? Отдашь убийцу?! Я слово твое запомнил. Слышал, ты честный человек, ты слов на ветер не бросаешь. Что ж, посмотрим, посмотрим… Я буду ждать Рустам. Буду ждать этого часа как одержимый.
* * *
Я добрела до кухни. Наливаю один стакан, второй. Залпом опустошаю. Меня всю колотит, знобит. К горлу подступает ужасная тошнота. Еле-еле её в себе подавляю — открываю дверь, выбегаю в сад.
Еще несколько минут просто сижу на ступеньках, обхватив колени руками, пытаюсь успокоиться. Ну и ночь выдалась… А утро следующего дня не лучше. Не могу унять слёз… Мне страшно. Очень страшно! Потому что я ни в чем не виновата.
В округе ни души. Весь персонал где-то затаился. К лучшему, никто не видит до какой степени на мне нет лица. Решаю вернуться в свою комнату и забыться — утонуть в крепком сне. Сил вообще не осталось. Жить не хочется совсем, но я стараюсь быть сильной ради малыша, поселившегося внутри.
Если бог дал, значит я должна исполнить свою миссию и родить этого ребёнка. Если я забеременела… значит так должно было случиться.
Я бреду по коридору как мумия. Жму на ручку, заплывая внутрь.
— Подслушивать нехорошо.
Пугаюсь от неожиданности, вскинув голову вверх. Первая мысль — зашла не в ту комнату. Но Рустам в гордой позе сидит на моей кровати, не сводя с меня глаз. Не успеваю до конца это понять, он уже наступает на меня как ураган, загоняя в угол.
Цепкие пальцы впиваются в талию, сминая нежную ткань халата.
Рустам обжигает моё лицо горячим, бурным дыханием. Низ живота наливается мучительно-сладкой тяжестью. Меня бросает то в лед, то в пламя. Каждый раз, когда он оказывается так рядом со мной. Катастрофически близко. Касается меня, накрывает своим шикарным телом, топит в мощной, властной энергетики хозяина всего мира.
— А теперь расскажи мне всё, что знаешь.
Ловит подбородок жесткими пальцами, сжимая его. Давит. Почти до синяков. Новая порция лавины мурашек полностью поглощает всё мое тело, закручиваясь вокруг него спиралью.
— Только правду. Смотри мне в глаза и говори. Я увижу твою ложь, девочка. Научился её видеть. Я тебя насквозь вижу. Если соврешь… в этот раз поблажек не будет. Мой ребенок, растущий внутри тебя, тебя не спасет.
— Я вам рассказала всю правду, — голос охрип от страха похлеще, чем во время ангины. — Я правда не убивала Эдуарда. Я не убийца… Ни за какие деньги. Меня кто-то подставил. И скорей всего это Давид. Ведь он считает, что я хочу получить все деньги его отца. Иначе почему Эдуард женился на такой молодой девушке? А она согласилась… выйти замуж за старого хрыча.
Меня всю перекосило от отвращения, когда я вдруг вспомнила, как мерзкий пень, напившись, приказал мне раздеться и ласкать себя.
— Давид описал мне всю ситуацию слишком правдоподобно. Все дорожки ведут к тебе, понимаешь? Слишком уж много совпадений. Внезапная свадьба молодой девушки за человека в возрасте, у которого, к тому же, проблемы со здоровьем. Его такая же внезапная, скоропостижная смерть и твой резкий побег!
Что тут скажешь, я крупно попала. Рустам прав. А что мне оставалось делать? Ждать, когда Давид явится за мной и голову мне оторвет? Сбежав, я вызвала еще большее подозрение к себе, но, если бы не сбежала, всё равно бы пострадала.
— У меня не было выбора! Мать внушила мне, что нам всё еще угрожает опасность и бандиты продолжают держать нас на курке. Поэтому я и вышла замуж за Эдуарда. Она заверила меня, что он стар, что ему осталось недолго, он щедро отблагодарит меня за заботу. Спать мне с ним не придется. Он… импотент.
Чёрные глаза Рустама стали светлее, когда я призналась ему в самом важном — что я не спала ни с кем, кроме него. Рустам Айдаров по-прежнему мой первый и единственный мужчина.
Меня вдруг осенило, касательно мамы.
Мать умеет нагонять страх и убеждать…
Я словно только что глотнула яду. Голова дико закружилась на пару секунд. До темноты в глазах. Кажется, я кое-что осознала и поняла. Моя мать не так проста и безобидна, какой себя всем преподносит с виду. Неужели она постоянно нам врала? Преследуя свои корыстные цели? Пользуясь моим добродушием, играя на чувствах, давя на жалость? Она сама играла так убедительно, что мы с Элей прониклись душой к её горю. Невозможно было рассмотреть ее истинных мотивов. Она всегда внушала нам, что мама — святое. Мать плохого не посоветует.
— С твоей мамашей я тоже скоро разберусь. Она может тоже быть причастна к отравлению, ты не думала об этом?
Глаза Рустама опять потемнели до цвета бесконечной бездны. Ужасное головокружение вновь ударило по вискам. Виноват может быть кто угодно… Да хоть прислуга — Елена, на которую старикан вечно бурчал.
Рустам тяжело выдохнул, нахмурившись. Как я до сих выдерживаю его лютый взгляд? Он способен убивать им за секунду.
— В любом случае, в моём доме ты в безопасности. У Давида не хватит сил и связей, чтобы вытащить тебя из-под моего крыла. Если хочешь жить — будешь вести себя тише мыши. И помни! Ты носишь моего ребенка, — жесткая ладонь опускается на мой живот, жадно сжимая своё. — Кстати, это мы еще проверим. Какая у тебя неделя?
— Я не знаю… Думаю срок около месяца.
— Завтра поедем в клинику. А через месяц сделаем тест ДНК. Я еще раз предупреждаю, — на полном серьезе заявляет он, — не смей мне врать. Тебя ждёт очень, очень жуткое наказание за ложь! — Пальцы смыкаются на скулах. Становится больно! Сердце пропускает удар…
— Давид сообщил, что Эдуард оставил завещание на случай своей гибели. Он завещал тебе большую часть своего наследства, а своему сыну крохи, понимаешь?
Я едва не задохнулась от потрясения. Что у него было в голове, когда он составлял это завещание? Скорей всего Эдуард не возлюбил Давида за то, что тот уделял ему мало внимания.
Вспоминая разговоры с так называемым мужем, Эдуард часто отзывался мне о Давиде недобрым словом, потому что сын годами с ним не желал общаться. А тут явился только тогда, когда дело дошло до наследства.
— Это проблема, Мия. Большая, большая проблема. Давид это так не оставит, ты понимаешь, на что я намекаю?
Понимаю.
