Неужели Виктор оказался с изъяном.
Неужели я опять ошиблась, доверившись ему?
И он в итоге оказался ничем не лучше дяди.
— Я в трезвом уме, Аврора! Он сказал, что хочет от тебя ребёнка! Всего лишь… Когда ты исполнишь своё предназначение — все станет как раньше. Вернешься ко мне, и мы начнем новую жизнь, как и хотели.
— Это безумие, ты бредишь, бредишь, бредишь… — твержу себе одно и тоже, одно и тоже, раскачиваясь на месте, комкая одеревеневшими пальцами ткань свадебного платья.
Мне всё это кажется.
Как какой-то дурной сон или абсолютно не смешной розыгрыш.
— Почему я?
— У тебя смазливая моська, прекрасное здоровье, идеальные гены. Ты ведь кукла! Как кукла Барби.
Муж не в себе. Теперь он треплет меня за щеку со злобой, а его карие глаза горят огнем чистейшего безумия.
— Потерпишь! Год, может два. Как исполнишь мой приказ, как забеременеешь и родишь, я заберу тебя обратно. Если надумаешь ерепениться и не сделаешь то, что я от тебя требую… я сделаю твоей сестре больно!
— Нет! Ты ужасный человек!
— Поняла меня?! Я клянусь! Я заберу твою сестру из института, отвезу в бордель и там ей мало не покажется!
Как только я услышала имя сестры — тотчас же поверила во всю эту абсурдную ситуацию. Поняла, что это не сон, не розыгрыш, а моя новая жестокая реальность.
Мой муж оказался больным ублюдком, поэтому я соглашаюсь. Ради сестры… Я слишком сильно его боюсь.
— Как мне тебе верить?
— А у тебя нет выбора! Придется мне поверить, или ты будешь виновата в том, что твоей сестре будет очень и очень больно! Или ты эгоистка, Авророчка?
Нет, не эгоистка.
Я же говорила, что ради сестры пойду на всё.
Пожертвую всем!
У меня нет выбора…
Виктор запугал меня до беспамятства.
Под давлением страха я приняла решение полностью ему подчиниться.
— Вот и умница! Теперь раздевайся и ложись на кровать. Он скоро придет…
* * *
Настоящее время.
— Собирайся.
Над головой гремит ледяной, командный голос. Усилием воли я разлепляю веки и сажусь на кровати, оглядываясь по сторонам. Напрягаю голову и пытаюсь вспомнить прошлую ночь…
Она вихрем проносится перед моими глазами, и я испытываю мощный прилив стыда. Тянущая боль в нижней части живота и красные следы от требовательных мужских пальцев по всему телу напоминают о том жарком безумии, которое я испытала с совершенно незнакомым мне мужчиной.
И мне… боже! Понравилось всё то, чему он меня учил и то, что приказывал делать.
А делала я своему господину много грязных и постыдных вещей. Так я называла когда-то в собственных мыслях секс и оральные ласки. Теперь же окончательно и невозвратно поменяла к ним отношение и не считаю такое живым воплощением непристойности.
— Что?
— Поднимайся, иди в душ. К врачу едем.
Сонно проморгавшись, приподнимаюсь на кровати, осознавая, что сейчас я лежу на ней полностью голая. На мне всего лишь тонкая шелковая простынка, которую я прижимаю к себе, смущаясь. Но под ней отчетливо видно мои торчащие соски.
Смотрю прямо и вижу ЕГО.
Хозяина моего тела, моего первого мужчину.
Демьян выглядит бесподобно.
Сексуальный дьявол…
Он смотрит точно на меня, грозно прищурившись, и медленно застегивает перламутровые пуговицы на белоснежной рубашке. Его темные волосы небрежно растрепаны после душа, а челка слегка падает на глаза, бросая на них мрачные тени.
Выглядит тааак сексуально!
Стоп.
Рори, прекрати!
Соберись…
Что с тобой?
Ты должна устоять!
Хочет мое тело — он его получит.
Потому что у нас договор…
Но мою душу ему не видать никогда.
— И вам доброе утро, — сухо фыркнула я.
Какой радушный утренний приемчик…
Он джентльмен от бога.
— Что? Что ты там вякнула?
За секунду Алаев оказывается надо мной черной, грозовой тучей. Сильная рука в миг сдавливает моё хрупкое плечо, оставляя ярко-розовые отметины длинных, аристократических пальцев на молочной коже.
— Не раздражай меня, ты тут на правах рабыни. Что-то не нравится — будешь наказана.
Наклоняется ниже, жаром окатывает ушко:
— В гардеробной в специальном шкафчике я храню набор плетей. Лучше тебе держать язык за зубами, милая моя. Или я проведу тебе краткий экскурс по истории на тему “крепостное право” и на практике поведаю о том, как именно бояре пороли крепостных.
Рука “Боярина” сжимается сильней.
Черт…
Я должна огрызнуться, хотя бы язык показать, когда он отвернется, но я почему-то испытываю мощный прилив жара в нижней части живота, когда он заговорил о плетях. И когда… опять ко мне прикоснулся, грубо сжав плечико.
Дурочка!
— Ты меня поняла?
Пропотев от его низкого голоса и жара властного дыхания, я на автомате кивнула.
— Прекрасно.
Пальцы Алаева на моём плече разжимаются, когда его взгляд вдруг падает на крупное алое пятно на простыне. Я быстро накрываю его одеялом, пряча глаза под пушистыми ресницами.
— Тебе было больно? — неожиданно, но сдержанно спрашивает он.
* * *
Легонько киваю, прикусив кончик языка.
— Собирайся в темпе, отвезу тебя к врачу, пусть посмотрит.
Отстранившись, мужчина направляется к выходу из комнаты. Всего несколько шагов остаётся до двери, но он застывает на месте.
Не оборачивается.
Медлит.
Так сильно сжимает руки в кулаки, что костяшки становятся белыми.
Но вдруг задает вопрос:
— Помощь нужна?
— В с-смысле?
— Мне прислать кого-нибудь из прислуги, чтобы она довела тебя до ванной и помогла помыться?
— Нет, нет.
Чтобы меня еще кто-то чужой мыл, тем более видел там.
Нет уж.
— Нет!
Несмотря на ужасную слабость в мышцах и тяжесть в нижней части живота, я лучше сделаю всё сама. Даже если буду находиться на волоске от обморока.
Он уходит, хлопнув дверью. Больше ничего не сказал… Пошатываясь, я поднимаюсь с постели, завернувшись в простыни, бреду на поиски ванной.
