— Посмотри на меня.
Демьян приказывает.
Но тон его голоса несколько иной, если бы он был зол.
Мягкий. Я бы даже сказала встревоженный.
Не реагирую.
— ПОСМОТРИ. НА. МЕНЯ.
Не хочу, чтобы он видел, как я реву. Ненавижу выглядеть жалкой и слабой. Беспомощной! Из-за того, что не могу изменить ситуацию. Потому что мне нужно сделать выбор!
Тая или малыши…
Но даже, если я расскажу Демьяну правду, мне это не поможет. Он всё равно заберёт детей. Алсу пришла в себя, а я — всего лишь суррогатная мать. У нас договор! Не стоит забывать об этом. Плюс — я врала, я скрывала правду, а это тоже наказуемо. Плюс — я являюсь родственницей преступницы, которую я покрывала. Моё положение не изменить.
Я в отчаянье…
Я так запуталась.
Я не знаю, что мне делать.
Пытаюсь подавить слёзы, сильно жмурясь, а потом поворачиваю голову.
Секунда…
Я не понимаю, что происходит! Но он… Демьян хватает меня пальцами за подбородок притягивает к себе и накрывает мои губы своими. Сочными, нежными, прохладными…
Я шокирована.
Он меня целует.
Господи…
Целует, когда я плачу и у меня от этого спонтанного порыва отнимаются ноги.
Демьян очень нежно и мягко проводит языком по губам, лаская мои губы чувственно и горячо. Так медленно, что мир вокруг меня начинает вращаться юлой.
Не понимаю, что он творит.
Зачем это делает?!
— Плачешь? — его рука ложится на мои волосы на затылке, он ведёт её вниз. Демьян меня гладит по волосам, утешая.
— Простите, — ответно шепчу в его губы, мечтая прикоснуться к ним снова, но не могу себе это позволить.
Демьян не мой. Больше не мой.
Нет!
Он никогда моим не был.
Я — всего лишь плата за долги.
Я — преступница, ждущая своей участи.
А у него есть законная, официальная жена, которая медленно, но уверенно идёт на поправку.
Похоже, у меня случился нервный всплеск.
Это из-за того, что я увидела малышей и осознала, как никогда ярко, что меня ждет. Ждёт много боли…
— Почему извиняешься? — Демьян продолжает так близко находиться ко мне, и он до сих пор нежно гладит мои волосы, вызывая у корней сумасшедшие мурашки.
— Да так… Неважно, — сглатываю слёзы.
Он тяжело вздыхает, прикрыв глаза.
Лбом к моему лбу прижимается, зарываясь пальцами в волосы.
— Мне много… много всего хочется тебе сказать! Да что ж ты за дурочка такая упрямая! — сдавливает в тисках. От этого лёгкие сжимаются, трудно сделать вдох! — Ты ведь скрываешь правду! Скажи мне, Аврора, скажи… Последний шанс даю.
Хочется задохнуться от этой близости.
От его терпкого, личного, мужского запаха.
Меня внутри всю трясёт, рвёт на кусочки.
Я могу сколько угодно внушать себе, что мы из разных миров, наши судьбы предрешены и мы не можем быть вместе, но истинные чувства внутри не побороть. Не подавить. Не обмануть.
Мне нужен этот мужчина.
Мне его так сильно не хватает…
Я уверена, он тоже многое ко мне чувствует, но приказывает себе сдерживаться.
Иначе быть не может.
Недопустимо!
Плевок на могилу его погибшего сына!
Мы несколько секунд молчим.
Просто держимся друг за друга и застываем без малейших движений.
Я не могу… Ну не могу заставить себя сказать ему правду! Я очень сильно боюсь! Слёзы катятся сильней…
Этот миг становится слишком редким и очень сладким. Я пытаюсь им насладиться, впитываю жадно, лихорадочно, понимая, что считанные минуты остались до того, как машина преодолеет ворота особняка Алаева и мы опять отдалимся.
Он не любит, когда все идет не так, как хочется ему, когда его слово не чтат. Не повинуются ему. Возможно, после этого разговора, и опять моего молчания, Демьян опять на меня разозлится и станет игнорировать.
Несколько дней, недель — без понятия. А как же хочется быть с ним рядом! Ведь он — мой первый мужчина, моя первая страсть, первая… безумная любовь. Он — отец моих двойняшек.
Я не знаю, как унять эту боль.
Как найти в себе силы сказать правду и подавить тягу к нему.
Как убить в себе чувства, которые такие сильные, неконтролируемые… которые я должна в себе потопить! Потому что мы не должны быть вместе. Я — главный, ненавистный враг Алаева.
Но, тем не менее, с Демьяном продолжает творится что-то странное!
Неужели он тоже испытывает ко мне нечто похожее?
Этого не может быть…
Слышу хриплый вздох, Демьян отстраняется, но глаза не открывает, продолжая держать свои тёплые ладони на моей голове.
Мы почти приехали. Автомобиль сбавил скорость.
— Блять… Почему всё так сложно… — шепчет одними губами, думая, что я не слышу, но я поняла, что он сказал.
Он отпускает меня. Отворачивается. Я сразу же чувствую холод и ещё большую грусть, когда не ощущаю его горячих пальцев на своём теле, прерывистого дыхания на своих губах и влажного поцелуя.
Дверь с моей стороны неожиданно открывается, заставляя меня вздрогнуть. Это охранник, он подаёт мне руку, помогая выйти наружу.
Сам Демьян не выходит. Он отвечает на телефонный звонок, а потом я понимаю, что он собирается ехать дальше, по своим делам.
Дверь хлопает…
Ни сказал и слова.
Понятно. Разозлился.
Но правду так и не узнал, не смог нас расколоть. Мы с Таей действуем предельно внимательно.
Автомобиль Демьяна делает круг по кольцу сада, скрывается из вида. Тяжело выдохнув, потрогав пальцами свои губы, я возвращаюсь в дом.
Спонтанный поцелуй немного отвлёк меня от горьких мыслей.
Неужели Демьян это специально сделал?
Чтобы меня успокоить, как в прошлый раз.
Мои губы до сих пор хранят на себе ласки его языка, вкус его чувственного поцелуя, прикосновения горячих, опытных пальцев к волосам и тонким запястьям рук.
Сумасшедшая, Рори!
Прошу, остановись. Выброси немедленно эти мысли из головы!
Я не должна думать ни о его губах, ни о его глазах, ни о его красивом теле и той ночи, когда он чередой сладких оргазмов отправил меня в космос!
Не подпускай его к своей душе.
Будет больно… Будет. Очень!
