Макс шумно выдохнул, пропыхтел назойливый мотив песенки, которую недавно слушал в машине.
– Ну хорошо, а мотив у нее какой? Зачем Ефросинье все эти люди?
Пашка помрачнел:
– А вот тут самое слабое место. Мотив я не понимаю. Понимал бы, было бы проще. Денег они не берут, имущество не переписывают и никаких притязаний на него нет. Более того, зачастую послушницы, собираясь в скит, пишут официальный отказ от всех прав на имущество, через нотариуса и росреестр – дарение земли, доли в квартире, передача ювелирных украшений… И передают права остальным родственникам, детям, мужьям. Родственники между собой никак не связаны, здесь преступный замысел никак не вяжется. – Он помолчал, побарабанил пальцами по столешнице.
– То есть все это затевается Ефросиньей не ради денег. Тогда ради чего?.. Ну не верю я в бескорыстность, хоть ты режь меня…
Пашка молчал: чувствовал странность и нелепость ситуации, но так же, как Макс ощущал, что что-то не так. Словно находился в темной комнате и спиной чувствуешь, что в ней еще кто-то есть.
– А обитатели эти, послушницы? Они что говорят.
– Ну-у, – Пашка закатил глаза: – В некотором роде они ненадежные свидетели, потому как повернуты на религиозной почве, и в суде их показания не прокатят, любой эксперт их скорее к недееспособным отнесет. – Макс сразу вспомнил перекошенное безумное лицо в окне. – Другие, кто еще соображает, молчат, потому что нельзя им говорить, грех это и все прочее. А еще знаешь… Они и вправду толком ничего сообщить не могут, по их показаниям не свяжешь даже личности пропавших.
– Ну по описанию, фотографии, наверно, можно все-таки, – Макс нахмурился.
Павел качнул головой:
– Что есть у родственников? Фото, на котором исчезнувшая – полная сил, здоровая, улыбающаяся, с какого-нибудь праздника, например. Ярко накрашенная, в красивом платье… А что видят послушницы? Без макияжа, уставшую от работы и ночных бдений и молитв, с землистым лицом. Да еще и Ефросинья меняет им имена при поступлении. Твоя Карина скорее всего – не Карина вовсе.
– Агата! – сообразил Макс. – Она сказала «приведите ко мне Агату», когда я проходил через калитку.
Павел насупился:
– Ну, это хоть что-то…
Макс молчал. В голове – пустота, в груди – будто черная дыра разрастается.
– Надо же что-то делать… – прошептал. – Так и Каринка может пропасть. Вытаскивать ее надо оттуда, раз сама не идет.
– Она сама и не пойдет, пока не поверит, что там опасно. А когда поверит, скорее всего, будет уже поздно.
Макс посмотрел на друга с подозрением:
– У тебя есть идея?
– Есть. Давно. Тебя ждал и искал повода, чтобы поговорить…
– Ну, говори, считай, повод нашелся.
* * *
После встречи с Максом, Рафаэль вернулся домой.
Метался по квартире, пока Стас не привез распечатанные снимки.
– Отправил? – уточнил стилист.
Рафаэль рассеянно кивнул – планировал звонок Максу. Стас вздохнул с облегчением – беспокоился за шефа. Посмотрев по сторонам, будто собираясь с мыслями, внезапно спросил:
– Раф, знаю, у тебя сейчас голова другим забита, но все же… Если мы пройдем, надо будет лететь в Германию…
– Ты делишь шкуру неубитого медведя… – Рафаэль стянул через голову свитер, бросил его на спинку стула.
Стас понимающе кивнул:
– О том и речь, что тебе не до этого. Но я прошу, не забудь, что мы вместе с тобой впахиваем и не меньше тебя заслужили эту победу… Не просри ее, друг.
Рафаэль уставился на него:
– В каком плане?
– В таком, что это выигрыш всей команды. И шанс – для каждого из нас. Мы вполне заслужили контракт с журналом.
Рафаэль прищурился:
– Ты так говоришь, будто от меня что-то зависит и он у меня в кармане.
Стас покачивался с носка на пятку, смотрел на него снисходительно:
– Зависит. Когда тебе позвонят с результатами отбора, ты поднимешь свою задницу, купишь билеты и поедешь в Германию выцарапывать победу. Ясно?
Рафаэль поправил протянул руку, автоматически дотронулся до фотоаппарата, задумчиво погладил гладкий корпус.
– Ясно, – отозвался резко. – Только не «когда», а «если». Это первое. И второе. Это мой проект. От первого слова и до последнего. И только я буду решать, как он будет развиваться и будет ли. Потому что на каждой фотографии – мое имя. Не твое.
Стас хмыкнул:
– Вот значит, как ты заговорил.
– Я всегда так говорил, Стас. И никому из вас не обещал, что стану нянькой, мамкой и тем более – трамплином в счастливую и сытую жизнь. Время каждого из вас я оплачиваю с лихвой. Хочешь зарубежный контракт – шевели мозгами, участвуй в конкурсах, выставляй свои работы в шоурум… Работай, Стас. Ни бабки, ни слава просто так с небес не упадут, не надейся.
Он обошел Стаса справа, вышел в коридор, показав, что разговор окончен. Стас хмыкнул:
– То есть ты сейчас послал меня нафиг?
Рафаэль замер в проеме.
– То есть я сейчас очертил свои бизнес-границы, Стас. И доступным языком раскрыл свои планы. Если тебя они не устраивают, значит, не устраивают. Я думаю. Ты достаточно взрослый человек и понимаешь, что тебе с этим делать.
Стас фыркнул:
– Раф, из-за какой-то девки с другом ссоришься.
Рафаэль нахмурился:
– Эта «девка», как ты выразился, моя жена, по крайней мере, я к ней отношусь именно так. И не советую тебе обсуждать мою личную жизнь… Тебя она касается меньше всего.
Рафаэль откашлялся. Уперев руки в бока, отвернулся от Стаса. Он так и стоял к нему боком, чувствуя, как стилист прожигает его взглядом. Выпрямился и проговорил тихо:
– Я буду тебе очень благодарен, если ты дашь мне спокойно закончить работу.
Дернув ручку, он распахнул дверь квартиры, впустив в коридор сквозняк и шум с лестничной клетки.
– С-сволочь, – процедил Стас, проходя мимо него.
С силой захлопнул за собой дверь.
Рафаэль вздрогнул. В груди клокотало.
Заперев дверь, вернулся к компьютеру, вывел его из режима сна – на него по-прежнему смотрела Карина, то самое фото у сгоревшей часовни. Свернув вкладку, посмотрел на подготовленный портрет изящной до немощности девушки на фоне обгоревшей часовни.
Побарабанив пальцами по столешнице, прошептал:
– Прости, Зои, – и нажал кнопку «отправить» на уже подготовленном к отправке письме.
«Дорогой Франц. Еще раз благодарю за возможность участвовать в отборе. Мое видение проекта во вложении. Оставлю комментарии и пояснения за скобками, вы поймете все, только взглянув на фото. Если они не то, что вы ожидали от меня, ничего страшного. Я буду рад, если благодаря отбору вы найдете именно ту концепцию, которую ищете. Сердечно ваш, Рафаэль Мансу́ри».
