— Милая пижамка, — хмыкает он, встречаясь со мной взглядом в зеркале.
— Не ври, она тебе не нравится, — ещё бы, розовая в серых котятах.
— Нет, конечно, лучше без неё, но …
Я иду на кухню, Марк шлёпает за мной. Ну и дела! Вот это поворот! Как это понимать блин!?
— Ты голоден? Давай, я тебя накормлю. Могу сделать бутерброд и кофе. Я лично не против позавтракать.
— Какая забота, — тянет Марк, усмехаясь, обнимая меня сзади, и моя рука, потянувшаяся за кофеваркой, замирает в воздухе. Зато его руки уже по-хозяйски щупают под кофтой мою грудь, а губы требовательно целуют в шею. Он голоден, но в другом смысле.
— Я терпел две ночи, синий чулок. Вижу, тучи в твоих глазах разошлись, давай снимем этот ужас.
В смятении останавливаю его попытку меня раздеть:
— Марк, я не…
— Идём в душ, — твердым неоспоримым тоном бросает он. — Мы взрослые люди, Мэл. И эти дни не повод лишать себя удовольствия и отталкивать своего мужчину. Я знаю как можно и нужно. Просто расслабься, ладно? Доверься мне, если я увижу твою кровь — ты не станешь нравиться мне меньше.
Смущена ли я? Опешила? Это не подходящие слова! Да я в запредельной панике!!! И что это он ещё ляпнул. … Своего мужчину? Он так сказал? Я ему нравлюсь? Очуметь…
— И всё-таки, я вынуждена вам отказать, мистер Винздор, — начинаю мягко, но настойчиво вырываться из его объятий. Кроме него у меня был только Кит, а Кит никогда даже не порывался приставать ко мне во время «этих» дней. Для Марка же, я смотрю, вообще не существует никаких границ. И когда его руки касаются моих бёдер — я подпрыгиваю, как ужаленная, оказавшись у противоположной стены. Ещё немного и окажется, что я могу бегать по потолку. — Даже не думай подходить ко мне, — шиплю я, скосив взгляд, чтобы такое схватить в руки.
— Ты серьёзно? — хищно усмехается он, медленно двинувшись в мою сторону. — Я не предлагаю это кому попало, Мэл. Просто в последнее время мы стали очень близки. Любовью можно заниматься разными способами…
— Нет! — взвизгнула я. — Уж прости, но вот такая я недалёкая в сексуальном раскрепощении, некому было раздвигать горизонты. Ты должно быть очень меня почтил, отнеся в разряд «не кто попало», но есть определённые нормы и твой член во время критических дней в мои нормы не вписывается. В конце концов, я плохо себя чувствую. И если я тебя этим обидела — ты знаешь, где выход, — вскинув голову и упрямо поджав губы, я встретилась с этими смеющимися серыми глазами.
— Хорошо, я понял, — кивает он, и чтоб мне провалиться, смотрит на меня с какой-то жалостью. Но не потому что меня могут беспокоить какие-то там боли, а потому что я убогая отказываюсь от гуру секса Марка Винздора. — Я могу подойти ближе или синий чулок намерен драться? Кстати, подать тебе половник, с ним ты будешь выглядеть гораздо воинственнее? — плевал он на моё разрешение он уже стоит рядом. — Обещаю, далеко не заходить, но я хочу тебе кое-что показать, — шепчет он, обнимая меня одеревеневшую и пускающую молнии. — Чтобы ты почувствовала, Мэл, — Эта сволочь может целоваться невыразимо нежно, бережно, с чувственным трепетом. Не спеша. Сначала в губы, затем висок, за ушком, шея…. И руки, такие ласковые, касающиеся моих плеч и спины. И когда моя пижамная кофта поползла вверх и его губы стали бродить по моей груди, я задышала глубоко и часто.
— Что ты чувствуешь, Мэлани? — поднимая ко мне своё лицо, хитро улыбнулся Марк. — Что-нибудь болит? Потому что, возбуждаясь, мозг впрыскивает в кровь очень хитрый гормон. Но ты сама от этого отказалась! — резко отдёргивая на мне пижаму, он отходит в сторону. — Кому-то суждено быть сексуальными бомбами, а кому-то удобными домохозяйками. Что на счёт завтрака? — его ироничный издевательский взгляд хочет сказать мне намнооого больше.
— Почему мне хочется тебя удушить? — выдавливаю я, продолжая наши гляделки.
— Потому что ты меня хочешь, но не можешь себе в этом признаться. Как и в том, что ты поспешила ставить точку в наших отношениях.
Закрываю от злости глаза и молча считаю до десяти, если он скажет сейчас хоть слово… Но монстр слишком умён. Женщина для него это инструмент, и он знает, как на ней играть. Нет, он не спортсмен, он музыкант, мать его! И я не буду спорить с ним до посинения, я не доставлю ему такого удовольствия. Так же молча разворачиваюсь, делаю кофе, яростно намазываю тосты арахисовым маслом.
Его присутствие только накаляет атмосферу. Но Марк будто нарочно становится позади меня, прижимается бёдрами, чтобы я убедилась в его возбуждении, и осторожно убрав волосы, нежно целует меня в затылок:
— Может, в другой раз, — шепчет он. — Ты так вкусно пахнешь, — его даже не пугает нож в моих руках. Я пыхчу, соплю, но не произношу ни звука и мы, наконец, с горем пополам садимся завтракать. Но с другой стороны — ситуация довольно забавная. И чем больше я о ней думаю — тем сильнее меня распирает смех. В итоге я не выдерживаю, пью кофе и посмеиваюсь, искоса бросая взгляды на усмехающегося Марка.
— Поехали, посмотрим дом?
— А как же работа?
— Господи, синий чулок, ты меня поражаешь! Откуда вдруг такой трудоголизм? Сам босс предлагает тебе прогулять рабочий день. Так как?
— Ну, если уж сам босс меня уговаривает, тогда конечно.
— Хоть тут удалось тебя уломать.
— Когда ты, наконец, прекратишь называть меня синим чулком?
— Никогда. Это к тебе приклеилось, — улыбается он, жуя.
— Тогда я тоже придумаю тебе прозвище!
— Только не называй меня «любимый» у меня на это аллергия.
— Можно было бы тебя позлить и вставлять «любимый» в каждое своё предложение, даже на совещании, — представив подобное, я рассмеялась. А вот он нет. — Но я не из тех, кто нервирует из вредности. Поэтому буду звать тебя…
— Даже не пытайся, — перебивая меня, предупреждающе качает он головой.
Глава 16
Я ждала от него подвоха –
Он решил не терять ни дня!
Что же, бинго. Мне, правда, плохо.
Он опять обыграл меня!
— У тебя есть второе имя? — с чего-то осеняет меня.
— Хм, есть, но я тебе его не скажу.
— Хм, тогда я спрошу у Хардина, — парирую я.
— А я запретил ему что-либо обо мне рассказывать.
— Оно такое ужасное или это слишком личное? — на счёт вредности это я конечно погорячилась, её у меня хоть отбавляй.
— Личное. И оно в глубине лабиринта, доберешься — узнаешь. Занятие сексом, это ещё не близость, а такие вещи рассказывают очень близким людям. Моя бабка свято верила, что второе имя нужно держать в тайне, иначе недоброжелатели могут проклясть твою судьбу, — попытался сгладить он шуткой. Но смысл сказанного уже достиг своей цели. Я попыталась это скрыть, но его слова отравили мой воздух полынной горечью. Такое неприятное ощущение поселилось внутри — недостойной нужно ещё заслужить приз по имени Марк Винздор. Посягнула на запрещённое! Как трахаться, так значит, ничего запрещённого нет! И не собираюсь я узнавать его второе имя, триста лет оно мне надо! Буду просто звать его — чудовище.
