— Почему ты от меня это скрывала? …А? Почему ты такая дрянь, Ава? — выдал мне слегка заплетающимся языком Ирвин. — Ты обошлась со мной очень некрасиво. Ты меня использовала…
— Ох, простите пожалуйста, как же я посмела обидеть такого замечательного, честного человека! В каком только не пойму месте я тебя использовала? А знаешь, что, сними об этом репортаж — «Все бывшие жёны — суки». Прогремишь на всю страну. Ты пьян и жалок, Ирвин! — бросила я трубку. Но этот идиот начал звонить снова и снова. Поэтому я с чистой совестью занесла его в чёрный список и телефон наконец замолк. И только моё уставшее тельце с благоговением потянулось к одеяльцу — как телефон снова ожил. Номер незнакомый, а я зла, как сто чертей на этого придурка. Звонит с чужого телефона. Сейчас я выскажу ему всё, что накипело.
— Послушай ты, алчный скот, у тебя больше нет права мне звонить! Ты ведёшь себя, как ничтожество, а я ненавижу слабаков! Мне противно от одной только мысли, что ты ко мне прикасался! Ты был никудышним мужем и репортёр ты тоже дерьмовый, фальшивый во всех смыслах! Тебе остаётся только намотать сопли на кулак и пойти поплакаться на груди у очередной подружки! И если ты не угомонишься, я сделаю так, что тебя вышвырнут с твоей обожаемой работы. Не вынуждай меня идти на крайние меры!
— Ух ты, наверное, он действительно это заслужил, — отвечает мне совершенно незнакомый голос с лёгким акцентом, так обычно разговаривают американцы. — Даже мне стало немного страшно, поэтому я уточню. Я разговариваю с Эвелин Графтон?
— Именно, — еле слышно роняю я в трубку. Вот же блин. Гадский чёрт! Я уже догадываюсь, кто это может быть.
— Моё имя Джордж Олкот. И кажется, леди, недавно вы соизволили согласиться стать моей женой.
— Верно. Простите, что стали свидетелем моего гневного спича. Мне очень неловко, — твою ж мать! Мне дико-дико стыдно. Хорошо, что он не видит моей растерянной физиономии и пунцовых щёк.
— Ничего страшного, вы меня даже позабавили. И кому же предназначалась эта пламенная речь?
— Моему бывшему мужу. Джордж, у меня сегодня выдался очень насыщенный и тяжёлый день, — намекаю ему, что этот разговор лучше перенести.
— Я не буду вас долго утомлять. Трентон попытался объяснить мне почему вы согласились выйти замуж за незнакомого, да ещё и к тому же больного человека. Я тоже задам вам этот вопрос, но только когда мы встретимся лично, хочу видеть ваши глаза в этот момент. А сегодня мне просто захотелось услышать ваш голос. На фото вы кажетесь такой беззащитной и хрупкой девушкой, образ, который совсем не вяжется с той интонацией, свидетелем которой я стал, — усмехнулся он.
По первым ощущениям голос приятный и спокойный, но это стопроцентно голос властного человека. Я могу ошибаться, но мне кажется, что у этого типа ужасно сложный характер.
— Внешность обычно обманчива, Джордж, — и как бы я теперь не осторожничала в выражениях, он уже знает какой я могу быть, несдержанной, невоспитанной, вовсе не леди.
— Хочу предупредить сразу, что не позволю повышать на меня голос и уж тем более кричать на моего ребёнка. В моём доме не принято, чтобы женщина коим-то образом унижала мужчину…
И тут я делаю ещё одну ошибку, не дав ему договорить:
— А женщину в вашем доме, значит, унижать можно?
— Я вообще-то за уважительное отношение друг к другу. И перебивать невежливо, Ава, — то, как он это сказал. «Ава». Как выделил моё имя — у меня мороз по спине пополз, забиваясь в каждый позвонок. С чего это я вдруг решила, когда только услышала о нём от деда, что он тихий, хилый, несчастный и слабый? - Чем ты занимаешь, Ава?
— Уже минут двадцать пытаюсь забраться в постель, — ляпаю я, а он, услышав это хмыкает.
— Я имел в виду в жизни.
— Мы именно сейчас должны узнавать друг друга? Я имею в виду, по телефону? Прошу прощения, но у нас сейчас поздний вечер и я жутко устала! — меня раздражает, что даже так ему удаётся меня подавлять, эти нотки проскальзывающего превосходства и снисхождения, эта характерная интонация деспотичного мужчины, эта наглая самоуверенность.
— Для меня это важно, Ава. Я хочу сложить собственное впечатление, — жёстко отрезает он. — Мнение твоего дедушки это одно, но на своё я полагаюсь больше. Мы ещё немного поболтаем, вдруг окажется так, что и лететь никуда не нужно.
— Хорошо. Я редактирую тексты в книжном издательстве. Мне очень нравится моя работа. Я была замужем, мы прожили пять лет, а потом мой муж завёл себе любовницу, а я завела собаку. Не могу сказать, что я особенно люблю людей, детей и животных я всё-таки люблю больше. Я не конфликтный человек, но если вести себя со мной, как отмороженный придурок — я вполне способна защищаться и отстаивать свои права. Какие ещё вопросы есть в вашей анкете?
— Их на самом деле ещё много, но я задам последний на сегодня. Мужчины. У тебя кто-то есть? Любимый, друг, просто парень для секса?
— Разве это должно интересовать человека, который станет для меня всего лишь фиктивным мужем?
— Конечно должно. Я собираюсь доверить тебе свою дочь! И я желаю знать, чем живёт и дышит женщина, которая станет её мачехой и опекуном. Так что ты мне скажешь? Лучше не ври. Будет хуже, если соврёшь, а я потом узнаю правду.
— Нет у меня никого, — выдавила я, скрестив пальцы. Я соврала. Ради Кирана. Если я не выполню условия деда — он может аннулировать сделку.
— Что ж, спокойной ночи, Ава. …Скоро увидимся! — вынес свой вердикт Джордж.
Он отключился, но эхо его голоса всё ещё продолжает звенеть у меня в ушах. И опять, мелкими шажочками начинает подступать паника. А вдруг я переоценила свои возможности? Мне нужна полная информация о личности этого человека и фото! Я ведь даже не потрудилась узнать, как он выглядит!
Глава 17
А мечты наши всё же сбываются…
Тёплым ветром больших перемен…
На пути тот, кто нужен встречается…
Уходящим, наверно, взамен…
Теперь я просыпаюсь вовсе не по будильнику! Авочке ведь приспичило завести собачку, мечта, видите ли, у неё такая …была. И нет чтобы нежиться под одеялом, досматривая последние сладкие сны, нужно вставать ни свет ни заря и в любую погоду переться на улицу. Потому что этому мелкому припекает по нужде, а свои дела он упрямо согласен делать только на свежем воздухе, под каким-нибудь кустом и собачий туалет в квартире его совершенно не устраивает. И когда Шмелю уже становится невтерпёж, или он просто так издевается, у меня уже и такие мысли были, он начинает лаять, царапаться в дверь и поднимать на уши весь дом.
Гордость не позволяет мне попросить выгулять собаку кого-нибудь из охраны, дежурящей где-то неподалёку. Это ведь моя ответственность, я взрослая самостоятельная женщина и все дела…
Чертыхаясь себе под нос, продолжая спать одним глазом, сползаю с кровати где-то около шести утра, надеваю прямо поверх пижамы тёплые спортивные штаны и куртку, натягиваю шапку, кое-как запихнув под неё волосы. Кто меня там увидит. Я туда и назад, чтобы успеть ещё немного поваляться. В сонном состоянии надеваю первые попавшиеся тёплые носки, втискиваюсь в кроссовки, беру этого бодрого и счастливого террориста и вываливаюсь на влажный и промозглый воздух туманного утра.
