Почему он сказал «почти мой»? Что мешает? Или кто?
Я пела сердцем. Иначе я и не умею. Специально для именинника выбрала первую песню «Пожелания счастья». Может, мой голос слегка и дрожал от волнения, но это, как ни странно, придало исполнению нужную трепетность. С последними аккордами раздались аплодисменты. Но когда я увидела Тайвина, который идёт ко мне с розой в руках — я еле себя сдержала, чтобы не разреветься влюблённой дурой от счастья. Цветов мне ещё не дарили, особенно с такой чувственностью в глазах. Одна единственная красная роза в его руках, но как много она для меня значит!
— Спасибо, — шепнула я, покраснев от волнения. Его жест, плюс то, что на нас все пялятся.
— И тебе, — так же шепотом ответил Тай, улыбнувшись.
— Теперь тебе нужно будет и Энди розу подарить за его танцевальный номер, чтобы никто ничего не заподозрил.
Тай рассмеялся, качая головой:
— Энди точно от меня цветов не дождётся!
После меня на сцену выходят глотатели шпаг, факелов и змей. Не знаю, как можно смотреть на такое и есть одновременно, меня бы уже стошнило. Уж лучше стриптизёрша из торта. Поэтому, отдыхая, я смотрю не на экстремалов-глотателей, а в зал. Как порхают девушки и парни официанты. Как Тай подходит то к одному, то к другому столику, собирая поздравления. Мне неприятно смотреть, как его целуют в щёку другие женщины, как они ему улыбаются, а он улыбается им в ответ. Меня жалит и душит ревность, хотя я понимаю, что такому мужчине другие женщины всегда будут строить глазки.
Сегодня мои перерывы между исполнениями затягиваются, потому что в виде исключения к микрофону подходят желающие поздравить генерала во всеуслышание. Чего ему только ни желали, как только ни хвалили его ресторан. Один дядечка даже заявил, что в «Генерал Флэш» простые смертные не ходят. Но что самое интересное, никто не пожелал ему любви, чистой, искренней, взаимной. Почему никто не придаёт этому значение? Только достаток, процветание, умножение капитала и расширение бизнеса.
Поэтому следующая моя песня конечно же о любви, может, они вслушаются в слова и задумаются, вспомнят о своём сокровенном.
Вот только в этот раз, когда я пела — я смотрела на Тайвина, и мне понравилось, что он смотрел на меня не отвлекаясь. Я чувствую, что между нами что-то есть, чувствую это притяжение и связь. Хочу, чтобы она крепла. Хочу, чтобы он дорожил этой связью.
Торт, естественно, был в программе, его выкатил шеф повар, который тоже сорвал кучу оваций. Оказывается, на вкус торты никогда не повторяются, каждый год пекут разные, и первую пробу всегда снимает именинник. На этот раз из огромного торта тоже выпрыгнула девушка, но не стриптизёрша, а девушка-каучук. Она выделывала такие вещи, что глотатели шпаг по сравнению с ней простые клоуны. Она сгибалась в разные стороны, немыслимо складывалась пополам и закручивалась в жуткий узел.
— Представь, каково с такой оказаться в постели, — тихонько протянул дружок Энди, обращаясь к нему. Они в этот момент стояли рядом со мной, созерцая эту нечеловеческую гибкость.
— Генерал точно знает. Я лично видел его пару раз с этой акробаткой, — шепнул ему Энди в ответ.
Я застыла. А когда Тай тоже подарил ей розу — моя потеряла для меня всякую ценность.
Но я продолжала петь, тем не менее, вкладывая чувства, страсть и нежность в слова песен. Это был мой первый большой дебют, каждый раз мне благодарно хлопали и под конец я уже даже забыла, что значит страх сцены и микрофона. И несмотря на то, что я дико устала было даже немного жаль, что на сегодня мои выступления окончены.
Переодевшись и собравшись домой быстрее, чем ожидалось, я как раз направлялась к Тайвину, который, как и обещал, дожидался меня в зале. Посетителей осталось мало, играла лёгкая фортепьянная музыка, я немного замедлила шаг, увидев, что Тай болтает с нашим мэром, будь он неладен. И фраза, сказанная Рубеном Таджи, поразила меня будто копьём. В самое сердце…
— Так как ты теперь мой зять, позволь мне сделать тебе подарок. Можешь не возвращать мне свой долг. Надеюсь, эти деньги вы с Мией используете для обустройства детской. Ты ведь стараешься, Тайвин? Я жду, что вы подарите мне внука.
Тай меня не видел, он стоял ко мне спиной. И я уже не слышала, что он ответил Рубену. Я только слышала, как у меня в ушах колотиться пульс, готового разорваться сердца. Казалось вот-вот, ещё один вдох и оно остановится. На глаза упала чёрная пелена, от ужаса осознания я перестала соображать, мыслей не было вообще. Только одна — бежать отсюда. Не было ни обиды, ни злости, ни желания всё выяснить, глядя ему в глаза. Была только боль. Будто сразившая меня мечом. Один взмах и нежный распустившийся в душе бутон …срезан. … Я побежала. Выскочила на улицу прямо под дождь и рванула куда глаза глядят. Я не знала куда я бегу, я просто убегала от страшной правды, которая мне открылась. Когда ноги меня принесли к какому-то заброшенному зданию, огороженному сеткой, на которую я налетела в темноте, уцепившись пальцами за проволоку я, наконец, разрыдалась. Я рыдала промокшая до нитки и, кажется, хуже мне ещё никогда не было… Жалея себя, я оплакивала своё разбитое сердце и несбывшиеся мечты о любви, не обращая внимание на разрывающийся в кармане телефон…
Я знаю, что это был он, но я больше не хочу его ни слышать, ни видеть. Я просто не смогу…
Не знаю, куда мне идти… Хочется свернуться калачиком прямо здесь под забором и ждать пока дождь выполощет все беды, мысли и боль. Думать боюсь, потому что, если начну анализировать, вспоминать все его слова, взгляды, прикосновения — сойду с ума. Поэтому я слушаю чечётку дождевых капель, отдалённый вой полицейских машин и свои собственные всхлипывания. Застыла и дрожу, мучимая вопросом, что будет, если перестать дышать? Телефон наконец успокоился. Не пойму радует меня или огорчает, что он так быстро оставил свои попытки.
Вдруг пространство около меня резко осветили автомобильные фары. Напротив остановились два джипа, хлопнули дверцы и показались мужские фигуры. А когда они направились в мою сторону, я дёрнулась бежать, догадываясь, кто это может быть. Кто-то из них быстро кинулся мне наперерез и меня в два счёта скрутили сильные мужские руки, лишая возможности двигаться! Явно работал профессионал. Я, конечно, попыталась сопротивляться:
— Отпусти, скотина! Не имеете права! — даже умудрилась укусить его за руку, за что он тут же сдавил мою нижнюю челюсть.
— Ты поедешь с ними, Дженифер. Советую успокоиться. Не вынуждай применять к тебе силу, связывать тебя и заклеивать рот. Генерал хочет с тобой поговорить! — жёстко отрезали мне в ответ, таща к машине.
— Но я этого не хочу! Я буду орать всю дорогу, пока вы, придурки, не оглохнете! А потом я подам на него в суд! И слушать его не ста… — кто-то безцеремонно заклеил мне рот, залепив мне пластырем чуть ли не половину лица. После, эти же хамские рожи связали мне руки и ноги, уложив на заднее сидение, невзирая на моё мычание.
— Спасибо, что предупредила. Тихонько полежи, мы тебя быстро домчим! Дольше искали. …Гаррет, дебил, это ведь женское личико, ты ей и нос залепил! Хочешь, чтобы она задохнулась? Потом Тай скормит тебя своей любимой акуле, — почти заботливым жестом, мне отлепили край пластыря, и я судорожно вдохнула, перепугано на него таращась. Мне действительно стало страшно. Одно дело задумываться что будет, если не дышать, а другое дело лишиться такой возможности. Я впервые вижу этого парня, но похоже, он знает обо мне многое. Судя по тому, как он усмехнулся, глядя на меня.
