Тембот молчал, опустив голову.
– Значит, тебя больше ничто здесь не держит. А ты веришь, что тот мир всё ещё твой? Ты нужна нашему племени. Ты не чужая для нас. Если ты уйдешь – предашь нас, – тихо произнес он.
– Я всегда буду отличаться от вас! Посмотри на себя и на меня.
– Ты думаешь, ЭТО нас отличает? Цвет кожи и особенности глаз? Внутри ты уже принадлежишь нам, твоя душа всегда будет в этом мире. Ты была женой вождя клана, и ты хочешь сказать, что чужая для нас?! Ты полюбила Алмира, а значит, полюбила и мой мир, наш народ.
– Я оставлю рог Рагнару, он будет защищать тимереков. Я не вижу в этом измены, на этом мое предназначение закончилось. Просто, я возвращаюсь в своё племя. И унесу память о вас в своем сердце. Отпустите меня, я здесь одна не выдержу, если вы, конечно, не хотите моей смерти.
– Я не могу удерживать тебя силой, – проговорил совершенно убитый Тембот, он не скрывал своего разочарования. – Если это решение твоего сердца, если это твоё твердое решение – уходи.
– Да, я так решила, – вздохнула Кей.
– Ну что ж, тогда попрощаемся на рассвете.
Тимереки отпустили чужеземцев. Но на их лицах не было радости. С тяжелым камнем в душе и печалью в глазах они прощались с ней. Действительно, возникало такое ощущение, что своим уходом – она предает гордое племя тимереков. Предает своё прошлое, которое здесь у неё было, свою боль, которую она пыталась здесь оставить, и от этого так скверно становилось на сердце.
Кей вошла в шатер жреца, она хотела попрощаться и с ним, оставить ему рог и услышать напутственное слово человека, сыгравшего большую роль в её жизни, в этом мире.
Немного придя в себя, Кей поняла, что вины Рагнара в этом нет, он боролся за племя, так же как и Алмир. Она не держала на него зла, помня, сколько раз он спасал её, как тепло относился, только одна печаль забилась в душе, когда она взглянула на него. Хотя сама Кей даже не догадывалась, насколько сильно она ранила его своим решением уйти.
Рагнар сидел на земле, вертя в руках какую-то круглую вещицу. Он даже не поднял головы при её появлении.
– Здравствуй, Рагнар! – нерешительно проговорила Кей. – Я пришла проститься и оставить вот это.
Рагнар продолжал молчать, не глядя в её сторону. Кей положила рог на золотой поднос у алтаря духов и снова взглянула на его отрешенный профиль:
– Ты так ничего мне и не скажешь? Не взглянешь на прощание? – печально спросила она, стоя у выхода, но Рагнар так и не повернулся. Немного помешкав, порываясь ещё что-то сказать ему, Кей лишь с сожалением пожала плечами и вышла.
Рагнар перестал вертеть в руках свою безделушку, перебросив её в правую руку, он небрежно взглянул на неё. Это была шишка дуна, усыпанная острыми шипами. Рагнар, обернувшись туда, где только что стояла Кей, крепко сжал шишку в кулаке. Шипы вонзились глубоко в кожу, но он не чувствовал боли, его боль билась в груди. Он не желал прощаться с ней, не мог понять, почему его любовь не может удержать её, ведь она так нужна ему.
Время на сборы им не пригодилось, они ушли налегке, так же как и пришли.
Люди племени не махали им вслед, не желали доброго пути, они не улыбались, но и не плакали. Это была тяжелая сцена прощания, Кей ощущала исходившее напряжение, от обреченного молчания тимереков. Она не смогла проститься ни с родственниками Алмира, ни с Зои, ни с Рагнаром, они даже не пришли на площадь, лишь Тембот кивнул ей напоследок. Но, не смотря на это их нежелание расставаться с ней, она всё равно хотела убежать отсюда как можно дальше.
Слишком желанна была цель перед ними. Они шли без устали, без роптаний, четверо парней и четыре девушки, одна из которых прижимала к себе своего ребёнка. Каждый из них уносил из этого мира свои воспоминания, кого-то они опустошили, кого-то угнетали, а кто-то и вовсе пытался впасть в забвение. Они мечтали вырваться, избавиться от кошмаров последних месяцев, вернуться домой и постараться забыть, то, что, по сути, забыть невозможно.
В этом мире они потеряли Чейса и Фредерика, и это ещё сильнее угнетало их состояние. Правда, Анжела уносила отсюда новую, рожденную жизнь, своего маленького сына, которому было всё равно в каком мире он находится, лишь бы его держали руки матери.
Пока их сопровождал проводник, продвигались они в основном молча, мысленно прощаясь со всем, что их здесь связывало, забирая тайны, оправдывая поступки. У реки они расстались с последним тимереком и без раздумий вошли в холодную мутную воду. И в этот раз Кей поплыла первой, не оборачиваясь, без прежнего страха. Пережив в этом загадочном мире столько ужасов, что теперь боязнь воды по сравнению со всем тем казалась детским капризом. Она уже понимала, что стала другой, прежняя Кей никогда не вернется.
Выбравшись на противоположный берег, все как один они почувствовали дикую головную боль, головокружение, мысли и сознание заволокло таким же густым туманом, движения стали скованными и не осознанными. Но спустя некоторое время, постепенно это состояние улетучилось, на смену ему пришло осознание того, что они снова … американцы, они помнят название городов, имена родных и свои собственные. Это придало сил и уверенности в том, что они действительно возвращаются домой.
Их обратный путь кардинально отличался от начального путешествия поведением, внутренним состоянием и поступками. Сосредоточенно и без лишней болтовни, без приколов и насмешек, без нытья и сожалений, они преодолевали километр за километром. Подобрав по пути, брошенные ими ранее не тронутые рюкзаки и рацию, очень быстро и собрано, они преодолели уже половину необходимого расстояния.
Только во время вечерних привалов на ночь, эти люди позволяли себе выпускать немного эмоций. Анжела нежно ворковала с малышом, спонтанно назвав его Джонатаном. Лита с Ноэлом, пытались восстановить свои отношения, но этот мир оставил слишком глубокий отпечаток, открывая суть несерьезности их прошлых чувств. Мэл тихо беседовала с остальными парнями, Томасом, Оуэном и Джиджи. Одна лишь Кей оставалась в стороне, соблюдая дистанцию, ища уединения. Она шла домой, среди своих друзей, подобных себе, но легче ей почему-то не становилось. Оно гналось за ней по пятам, чувство боли, чувство потери и одиночества. Все так же пустота обволакивала её душу, а на сердце застыл холод. Томас Джейсон пытался несколько раз подходить к ней, он присаживался рядом и заговаривал, голосом полным участия и надежды, но Кей игнорировала его попытки расшевелить её.
– Кей, представь, скоро мы будем нежиться в собственных постелях, горячих ваннах, пить вино, ездить на личных авто, общаться с людьми и забывать весь этот ужас. Как здорово, что мы вырвались, спаслись, и больше никогда туда не вернемся! Я лично пойду в церковь и помолюсь за наше чудесное избавление, это я, которого только силой таскали в церковь мои праведные предки. Представляешь, как я изменился! Я начал ценить жизнь, все то, что осталось на родине. Все эти небоскребы, пробки, супермаркеты, забитые едой, мою толстую тетушку Грейс, и моего шефа.
