– Что потом?
– Поверьте мне, мистер Мейсон, за всю свою жизнь я не была
так сильно потрясена. Мирна стояла тихая и скромная, как всегда, и неожиданно
сказала: «Тетя Сара, прежде чем лечь спать, я хочу немного поработать в саду».
Мейсон с изумлением приподнял брови.
– Вообще-то она обожает свой сад. Это ее единственное
развлечение. Но подождите, пока не услышите, что эта особа делала!
– Да-да, слушаю внимательно.
– Я была совершенно разбита, – продолжала миссис Энзел. – Я
уже немолода и не так сильна и вынослива, как когда-то, чтобы совершать
утомительные поездки в ночное время. Мне не терпелось добраться до постели, но
все же я решила сначала принять горячий душ. Соответственно, поднялась к себе
наверх. Надо объяснить, моя комната находится на третьем этаже и выходит окнами
во двор позади дома. Ну и как вы думаете, что я увидела? Чем занималась Мирна?
– Что она делала? – нетерпеливо спросил Мейсон.
– Совершенно спокойно копала яму, очень глубокую. Она вовсе
не занималась цветами. У нее в руках была лопата, она копала.
– Дальше?
– Как раз в тот момент, когда я за ней наблюдала, она
принесла какие-то пакетики в бумажной упаковке, бросила их в яму, после чего
стала ее засыпать землей. Забросав полностью, Мирна аккуратно положила сверху
снятый слой дерна. Все это у нее получилось ровно и незаметно.
– Затем?
– Все это время я стояла у окна и наблюдала за ней. Я не из
тех людей, которые любят совать нос в чужие дела, но не лишена естественного
любопытства, присущего всем нормальным людям.
– Что же вы сделали?
– Спустилась вниз и поймала эту лицемерку до того, как она
успела избавиться от лопаты.
– Дальше?
– Я спросила ее, чем она занималась. И что услышала! Когда
она, мол, нервничает, то всегда выходит в сад и занимается цветами, сейчас она
окапывала некоторые растения, рыхлила землю, прибитую поливкой, теперь
совершенно расслабилась, может вернуться в дом, лечь спать и проспать двадцать
часов, не просыпаясь.
– Что вы сказали?
– Попросила показать, где она копала, но она ответила, мол,
это неважно, кроме того, мне давно пора спать.
– Дальше?
– Я настаивала, хотела видеть, где она копала. Как будто мне
интересно знать, как она это делает.
– И что же?
– Она мне всегда казалась скромной и застенчивой женщиной,
совершенно безвольной, которая привыкла безропотно подчиняться всем и каждому,
но видели бы вы ее в тот момент! Она была упорна, как каменная стена. На меня
не смотрела, не соглашаясь с просьбами. Упрямо повторяла своим тихим голосом,
что это сущие пустяки, я расстроена и нервничаю, утомлена нашим ночным
путешествием, мне следует немедленно лечь в постель.
– И потом?
– Я спросила ее напрямик, почему она врет. Спросила, для
чего она выкопала эту яму. А она, нагло глядя мне в глаза, все отрицала.
– Что вы сделали?
– Я выхватила у нее из рук лопату и пошла прямиком на
лужайку к тому месту, где она только что копала.
– Далее?
– Только тогда она пожелала признаться, но я не заметила,
чтобы ей было стыдно, она даже не повысила голоса, когда сказала: «Тетя Сара,
не делайте этого». А когда я поинтересовалась почему, она пояснила: «Я очень
аккуратно положила дерн на прежнее место, никто не заметит яму. Если вы
разворошите мою работу, сразу станет ясно, что здесь что-то зарыто».
– Затем?
– Затем я спросила ее о пакетиках. И как вы думаете, что она
мне ответила?
– Что?
– Маленькие пакетики с мышьяком и цианистым калием. Как вам
это нравится?
– Продолжайте!
– У этой нахалки хватило наглости убеждать меня в том, что
они нужны в экспериментах с различными опрыскиваниями против вредителей и
сорняков, у нее имелись кое-какие «активные ингредиенты», как она их назвала,
которые являются весьма ядовитыми. Мышьяк она покупала, а цианистый калий
достала в лаборатории мужа: он применяется при горнодобывающих операциях, уж не
скажу для чего. Цель ее экспериментов – найти наиболее эффективные средства
борьбы с паразитами на различных цветках, но теперь она боится, что ее
коллекция ядов может быть неверно истолкована, в особенности если кто-то начнет
осматривать дом, помня об отравлении Гортензии Пакстон. Вот почему она
посчитала необходимым избавиться от этих веществ.
– Ну и как же вы поступили?
– Знаете, мне кажется, я должна проконсультироваться у
психиатра – я ей поверила. Она не повышала голос и была такой милой и скромной,
такой спокойной, что убедила меня. Я даже испытывала к ней жалость,
сочувствовала и совершенно искренне удивилась: откуда у нее взялись силы, чтобы
столкнуться с такими переживаниями и не впасть в истерику. Я обняла ее за
плечи, мы вернулись домой. Я поднялась к себе, легла в постель и уже засыпала,
когда раздались громкие удары в дверь, домоправительница поднялась сообщить:
явился офицер, который желает нас немедленно видеть по делу величайшей
важности.
– Что именно было «делом величайшей важности»?
– Похоже, в лаборатории коронера нашли мышьяк в организме
Гортензии, окружной прокурор пожелал расспросить Мирну.
– Дальше?
– Они увезли Мирну в офис окружного прокурора.
– А вы?
– Со мной-то все нормально. Спросили, как давно я здесь
живу, потом задали еще несколько вопросов, на этом для меня все кончилось. А
Мирну увезли.
– Как она это восприняла?
– Точно так же, как все остальное, – ответила Сара. –
Казалась безобидной мышкой. Тихим голосом сказала, что с радостью поехала бы в
офис окружного прокурора, но ей необходимо немного отдохнуть, она не спала всю
ночь из-за болезни мужа.
– Дальше?
– Это все, что мне известно. Они ее увезли. Но позже я
начала видеть случившееся в несколько ином свете, сопоставила факты, и мне на
ум пришли конфеты, которые находились в портфеле у Эда Дейвенпорта. Знаете,
мистер Мейсон, она каждый раз, когда он уезжал, сама укладывала его вещи. Якобы
он совершенно беспомощный, не знает, как сложить рубашки и все такое.
– В этом нет ничего особенного. Большинство женщин делают
это для своих мужей.
– Это так, но, значит, она укладывала и конфеты, поэтому я
стала всюду смотреть после того, как она ушла. Понимаете, заглядывала всюду и…
– Что вы искали? – спросил Мейсон.
