– Просто то, что могло бы помочь.
– Вы пошли в ее комнату?
– Ну да.
– И что же вы обнаружили?
– В ее бюро я нашла коробку шоколадных конфет, подобную той,
которую Эд Дейвенпорт возил с собой в портфеле, когда разъезжал по делам. Так
называемые «пьяные вишни», наверное, вам они знакомы. Она сама сладкоежка.
Припоминаю, пару раз такие же коробки лежали на столе в гостиной, и Мирна
настойчиво угощала ими меня. Я съела всего две штучки, потому что слежу за
своей фигурой. Однако вы понимаете важность всего этого. Боже всемогущий,
возможно, она собиралась отравить и меня? Легко допустить, что в коробке с
конфетами, которые она предлагала мне, несколько штук было отравлено. Очевидно,
судьба указала мне, какие конфеты следует взять! Помнится, она настаивала,
чтобы я взяла еще. Я не взяла, все время, знаете ли, приходится думать о своей
фигуре, но вы понимаете, какие мысли, по всей вероятности, крутились у нее на
уме! Мне сразу показалось, будто она неоправданно настойчива. Теперь,
оглядываясь назад, я ясно вижу, что маленькая мерзавка все время меня дурачила.
Сейчас на ум приходит масса мелочей, которые в то время казались тривиальными,
но теперь они все выстраиваются в стройную систему. Она убийца, отравительница,
настоящая Лукреция Борджиа!
Несколько секунд Мейсон обдумывал услышанное, затем сказал:
– Разрешите задать вам несколько вопросов. Насколько я
понял, вы, две женщины, находились вместе все время в Крэмптоне. Вы…
– Нет-нет, это неверно. Она была наедине с Эдом, когда я
принимала душ. Затем, вскоре после того, как доктор сообщил о смерти Эда и
запер коттедж, я уходила звонить вам. Видела, как она разговаривает с каким-то
мужчиной, когда я уже возвращалась к коттеджу. В то время я не обратила на это
внимания, решила, что кто-то из других постояльцев выражал ей сочувствие. Но
теперь-то я понимаю, это мог быть ее соучастник. Возможно, он проник в коттедж
через окно, а там надел на себя пижаму. Потом вытащил тело Эда через то же окно
и увез его на своей машине. Дождался момента, когда появились свидетели, снова
вылез из окна, сел в машину, где уже находилось тело Эда, как я сказала, и
уехал вместе с ним.
– Похоже, ваши чувства неожиданно резко изменились, –
заметил Мейсон.
– Должна сказать, что вы правы. Тут нет ничего
удивительного. С моих глаз упала пелена, я все увидела в истинном свете, мистер
Мейсон.
– Большое спасибо за ваше предупреждение.
– Что вы собираетесь делать? – нетерпеливо спросила Сара
Энзел.
– Пока еще не знаю.
– Зато я знаю, что мне делать. Я намерена восстановить свою
репутацию, смыть с себя позорное пятно.
– Понятно, – протянул Мейсон. – Полагаю, вы отправитесь в
полицию.
– В полицию я по собственной инициативе не пойду, но,
разумеется, не стану молчать, когда они явятся ко мне.
– Ну и что же вы собираетесь им сообщить обо мне? – спросил
Мейсон.
– Вы имеете в виду свою поездку в Парадайз, чтобы раздобыть
то письмо? – Она сурово посмотрела адвокату в глаза и твердо произнесла: – Я
намерена сказать правду.
– Именно такого ответа я от вас и ожидал, – сухо произнес
Мейсон.
– Я бы не сказала, что в вашем лице я встретила
единомышленника! Вы не хотите мне помочь.
– Я адвокат, а не флюгер, и помогаю своим подзащитным,
независимо от того, откуда дует ветер, миссис Энзел.
– Как я понимаю, вы по-прежнему собираетесь представлять эту
женщину, не считаясь с тем, в какие неприятности попали из-за нее, в каком
оказались положении после всей той лжи, которую она вам наговорила, после…
– Безусловно, я намерен ее представлять. Даже если она и
виновна, то я добьюсь, чтобы ее вина была доказана неопровержимыми фактами, с
которыми считается закон, который не принимает во внимание домыслы чересчур
впечатлительных людей.
Сара Энзел гневно вспыхнула:
– Такой глупости я от вас…
Она вскочила с кресла, с минуту яростно смотрела на Мейсона,
потом произнесла:
– Мне следовало предвидеть, что я напрасно теряю время. – С
этими словами она повернулась и зашагала к выходу, распахнула дверь, оглянулась
и добавила: – И я еще пыталась вам помочь!
Через минуту Мейсон заметил Делле:
– Вот как может получиться, когда адвокат принимает на веру
очевидное.
– Что вы имеете в виду?
– Заявление клиента адвокату является конфиденциальной
информацией, – пояснил Мейсон. – При разговоре может присутствовать клерк
адвоката или секретарь, информация от этого не утрачивает своей секретности,
доверительности. Это предусмотрено законом. Но когда при беседе присутствует
третье лицо, сообщение клиента теряет свою конфиденциальность.
– Но, шеф, эта особа явилась вместе с ней, говорила вместо
нее, всюду за ней ездила…
– Да, конечно, – согласился адвокат, – тогда миссис Энзел
считала, что в ее интересах быть заодно с миссис Дейвенпорт. Я был обязан
настоять на том, чтобы наш разговор проходил без этой «любящей тетушки».
– Но если так получилось, что это теперь меняет?
– Разговор о письме не является сведениями, сообщенными
доверительно клиентом только его адвокату.
– Вы не можете отказаться отвечать на вопросы?
– Нет, если вопросы будут задавать люди, имеющие на то
право, и должным образом сформулированные.
– А до того времени?
– До этого я не обязан ни на что отвечать.
– А как в отношении прокурора из округа Бьютт?
– С ним мы непременно поговорим. Передай на коммутатор:
теперь я могу подойти к телефону.
Делла Стрит занялась телефоном и через пару минут кивнула
Мейсону, который взял трубку и заговорил самым официальным тоном:
– Говорит Перри Мейсон.
Раздавшийся в трубке голос был излишне громким, как будто
говоривший хотел таким образом перебороть свою неуверенность.
– Я Джонатан Холдер, мистер Мейсон, окружной прокурор округа
Бьютт, и хочу допросить вас и вашего секретаря о визите, который вы нанесли
сюда, в Парадайз.
– Вот как? – самым сердечным тоном заговорил Мейсон. – Буду
рад познакомиться с вами, мистер Холдер, хотя бы по телефону, но мне непонятно,
с чего это вам захотелось «допросить» нас по поводу такого, как я считаю,
обыденного дела.
– Ну, оно может оказаться и не таким уж обыденным, –
возразил Холдер. – Каким путем мы пойдем: простым, легким или сложным?
