Мейсон тут же спросил:
– Вы ведь мне по телефону сказали о давлении на вас со
стороны властей, не так ли?
– Правильно.
– Предположительно со стороны судебных органов в других
округах?
– Да.
– Совершенно очевидно, подобный нажим вызван не проблемой о
незаконном или неоправданном проникновении в дом Эдварда в Парадайзе, штат
Калифорния. Все дело в том, что кто-то считает Эда Дейвенпорта мертвым, и
существует мнение – подчеркиваю, коллега, я сейчас говорю исключительно об уме
лица или лиц, оказывающих на вас давление, – о причастности миссис Дейвенпорт к
смерти Эдварда Дейвенпорта. Это так?
– Боюсь, не смогу откровенно ответить на ваш вопрос, мистер
Мейсон.
– Как я понимаю закон, если человек убивает другого
человека, он не может унаследовать имущество покойного. Вы тоже так считаете,
прокурор?
– Разумеется.
– Допустим теперь, вы зададите мне вопрос об имуществе
Дейвенпорта, точнее, спросите, чем Эд Дейвенпорт владел при жизни и что оставил
по завещанию своей жене. При нормальных условиях она бы имела полное право на
данную собственность. Предположим далее, в своем ответе я по небрежности
сообщу, что в данный момент эта собственность не принадлежит миссис Дейвенпорт.
В таком случае кто-то – не вы, коллега, потому что я уверен, вы никогда не
согласитесь воспользоваться подобной ошибкой, – какой-то крючкотвор, привыкший
цепляться за технические неточности, использует мой ответ в качестве
доказательства виновности миссис Дейвенпорт в убийстве мужа и поэтому откажет в
праве унаследовать его состояние.
Мейсон откинулся на спинку кресла, улыбнулся озадаченным
расследователям и достал портсигар из кармана:
– Кто-то хочет курить?
Никто не смог даже рта открыть.
Мейсон же спокойно извлек сигарету, закурил, выпустил
облачко дыма и снова добродушно улыбнулся.
– Одну минуточку, – решился Холдер, – уж не знаю, как это
получилось, только вопросы начал задавать я, но, похоже, сам на них и отвечаю.
– Естественно. Я хочу, чтобы был точно определен статус
беседы. Теперь я спрашиваю вас, коллега: должен ли я говорить такое, что
косвенным путем показывало бы, будто, по моему мнению, моя же клиентка не имеет
права наследовать состояние умершего мужа?
– Нет, конечно. Никто этого и не просит.
– Все правильно. Когда вы задаете вопрос о праве
собственности, я должен отвечать на него предельно осторожно. Как вы считаете?
– Не мне вам советовать.
– Верно, – согласился Мейсон. – Ценю вашу откровенность,
коллега. А поскольку вы не можете давать мне советы, я должен сам себе
советовать. Кстати, вы подняли очень интересный вопрос. Я не уверен, могу ли
при данных обстоятельствах рассуждать о праве собственности. Однако продолжайте
свой допрос, а я посмотрю, что можно будет сделать.
Холдер взглянул на свои бумаги, с минуту собираясь с
мыслями.
– Пока вы находились в этом доме, – сказал он, – в доме,
принадлежащем Эду Дейвенпорту в Парадайзе, не отпирали ли вы письменный стол,
не доставали ли из него шкатулку для документов и не извлекали ли из нее
конверт, на котором рукой Дейвенпорта написано: «Следует передать властям в
случае моей смерти».
Мейсон не торопился отвечать.
– Вы не можете ответить на мой вопрос? – живо спросил
Холдер.
– В этом вопросе заключено множество разных факторов. Я
мысленно пытаюсь их упорядочить.
– Какие, например?
– Прежде всего, вы снова поднимаете вопрос о владении домом.
– Ну, следует понимать, – сказал Холдер, – когда я называю
дом «домом Дейвенпорта», то делаю это в общепринятом смысле, оставив в стороне
вопрос о праве собственности.
– Ну нет, – покачал головой Мейсон, – мы договорились: меня
не должны связывать условности. Между нами, коллега, возможно, это и нормально,
но все может быть иначе между мною и каким-нибудь хладнокровным, расчетливым,
безжалостным законником, который будет представлять интересы другого
претендента на состояние.
– Какой еще другой наследник?
– Ну, – пожал плечами Мейсон, – пока я еще особенно не
разбирался в данном вопросе, но возьмем, к примеру, Сару Энзел. Сестра Сары
Энзел была замужем за родным братом Уильяма Делано. Давайте предположим, просто
теоретически, что состояние Делано не может перейти к Мирне Дейвенпорт.
– Почему?
– По разным юридическим причинам, таким, как, например, –
разумеется, это всего лишь гипотетическое предположение, – что Мирна Дейвенпорт
убила Уильяма Делано.
– Она не могла этого сделать, – заявил Холдер. – Ее обвиняют
в убийстве Гортензии Пакстон. А Делано не был убит, он умер естественной
смертью.
– В таком случае я могу сослаться на ваши слова: мою
клиентку не обвинят в убийстве Уильяма Делано? И еще одно уточнение: Уильям
Делано не был убит?
– Не мое дело уверять вас в чем бы то ни было.
– То-то и оно, мы вернулись к тому, с чего начали. Я
оказался в весьма необычном положении. Мне очень хочется сотрудничать с вами,
но…
– К чему вы клоните? Что Сара Энзел может быть наследницей состояния?
– Давайте рассуждать. Допустим, Мирна Дейвенпорт не в
состоянии, вернее сказать, не имеет права наследовать состояние после Делано по
завещанию, которое он оставил, потому что ее подозревают и обвиняют в его
смерти. В таком случае миссис Энзел останется единственной его наследницей,
хотя и не прямой. Так ведь? Откровенно говоря, я не заглядывал в справочник по
праву наследования.
– Так же, как и я, – признался Холдер.
– Может быть, нам стоит в него заглянуть сейчас?
– Нет, нет! – замахал руками Холдер. – Я и без того
запутался во всех этих хитросплетениях. Я задаю ясные, понятные вопросы и хочу
получить на них такие же простые и ясные ответы.
– Был бы рад, чтобы в таком ключе и протекала наша беседа, –
сказал со вздохом Мейсон, – но вы превратили ее в формальный допрос, страшно
усложнив ситуацию.
– Я стараюсь превратить ее в неформальную.
– Но вы сразу предупредили о формальном допросе.
– Все зависит от того, что вы называете формальным допросом.
– Чтение вопросов с заранее подготовленного перечня.
– Что ж тут особенного, я просто постарался скоординировать
мысли.
Мейсон с упреком посмотрел на окружного прокурора:
– И это было единственной причиной для подготовки списка,
коллега? Единственной?
