— Да мало ли что люди скажут! — попыталась мать заступиться за сына. — На каждый роток не накинешь платок! Все знают, что Ваня на двух войнах воевал, Советскую власть в волости да в уезде устанавливал, израненный весь. Ему Советская власть за службу денег дала!
— Ой, матушка, какая Советская власть? — всплеснула руками Марфа. — Что ты тут мелешь?! Советская власть лишь отнимать горазда. Откуда твой Ваня мерина взял, муки нам привез?
Марфа говорила чистейшую правду, но слушать ее было неприятно. Слова жены, пусть и бывшей, резали не хуже острого ножа.
— Ну, Марфушка, выдала ты мне на всю катушку! — скривился Иван. — Вон, значит, ты меня кем считаешь! Бандитом.
— А я что, осуждаю тебя, что ли? И за муку спасибо, и за другие гостинцы. Осуждала бы, так не брали бы мы ничего. Каждый как может, так и живет, кто вкалывает, а кто отбирает, — дернула плечом Марфа. — Конец-то у нас все равно один. Или работаешь, как лошадь, чтобы сдохнуть от такой работы, либо как ты — окаянствовать, чтобы в тюрьме сдохнуть.
— Ладно, родственники дорогие, пойду я, — начал собираться Иван.
Марфа вышла провожать бывшего мужа в сени. Неожиданно ухватила его за воротник полушубка и поцеловала в щеку.
— Ты уж, Иван, на меня сердце-тο не держи, — попросила Марфа. — Это я так, от злости да дурости, наговорила.
— А давай я тебя замуж выдам? — неожиданно предложил Иван. — А чё? Мы ж с тобой не муж и жена, считай, что развенчаны. Я тебе даже приданое справлю. Хочешь, пятистенок новый поставлю, скотину куплю? Неужто вдовцов в округе нет? Да с таким приданым тебя кто хошь замуж возьмет!
— Нет дураков, Ваня, всех война убила, чтобы меня замуж брать. С твоим приданым меня только в тюрьму возьмут. Иди уж да дурости не говори. И за Фроськой пока не езди. Зачем тебе с ейными родственниками цапаться?
— Думаешь, отца с братьями испугаюсь? — презрительно фыркнул Иван.
— Дурак ты, Иван Афиногенович, хотя и егорьевский кавалер. Знамо дело, не испугаешься. Ты ж у нас храбрый. Вон кота вшивого спасать полез. Только вот, коли за Фроськой сейчас поедешь, так точно сцепишься. Ну, убьешь ты дядьку Артемия с сыновьями, кому лучше станет? Они тебя голову отрубят — тоже худо. Фроська, она меж двух огней. И тебя любит, и отца с матерью ослушаться страшно. Отец, он и проклясть может! Ты подожди немного, все само образуется. Никуда твоя Фроська не денется. Уговорит отца с братьями, отпустят ее, а нет, сама сбежит. Она в Питер вслед за тобой махнула, не побоялась. Я бы такого ни в жисть не сделала. Я и в Череповец-то ездить боюсь, а тут — в Питер! Значит, шибко тебя любит.
Обратно Иван возвращался неспешно. А куца спешить? Вроде Фроська и показывалась набегами, а без нее все становилось серым и скучным. Хотелось сорвать на ком-нибудь собственную злость. Едва не вытянул кнутом мерина, но сдержался. Бессловесная скотина не виновата.
Мысленно Николаев уже не один раз съездил в Дорку, забрал Ефросинью, поучил уму-разуму ее отца и братьев. А чё тут думать, он сейчас так и сделает. Только винтовку с собой прихватит. А это еще кто там, возле дома скачет?
ИЗ ПИСЬМА ЗАВЕДУЮЩЕГО ПОДОТДЕЛОМ ЧЕРЕПОВЕЦКОГО ГУБЕРНСКОГО ЗЕМЕЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ В ГУБЕРНСКУЮ КОНТРОЛЬНУЮ КОМИССИЮ ОТ 26 МАРТА 1923 ГОДА.
"…B качестве квартиранта в совхозе Борисоглебское Череповецкого уезда Ягановской волости проживает бывший владелец усадьбы Чечулин
[14]… От Наркомпроса имеет охранную грамоту. Занятый работами, имеет замкнутую жизнь…
Вопрос о его выселении не поднимается, тем более что совхозу не обременителен…"
ИЗ ПИСЬМА ЗАВЕДУЮЩЕГО ФИНАНСОВЫМ ОТДЕЛОМ ЧЕРЕПОВЕЦКОЙ ГУБЕРНИИ ОТ 24 НОЯБРЯ 1923 ГОДА
"…Ослабление поступления сельхозналога, главным образом, объясняется наступившей осенней бездорожицей и отсутствием сбыта скота и других продуктов. Для усиления же поступления сельхозналога к неплательщикам принимаются следующие меры: выявление платежеспособности и мощности недоимщика, причины неуплаты, описи имущества, после чего нерадивые неплательщики будут подвергнуты административному взысканию и отданию под суд…"
ИЗ ОПЕРАТИВНОЙ СВОДКИ
ПО ЧЕРЕПОВЕЦКОЙ ГУБЕРНИИ, 1923 ГОД
22 февраля с.г. в гор. Устюжна гр-н Войш Виктор Николаевич, 19 лет, выстрелом из револьвера убил своего отца, затем явился в утро с повинной.
Обстоятельства: убитый Войш Николай Андреевич до революции служил в полиции помощником исправника, за что был предан Губсуду по ст. 64 УК РСФСР, предусматривающей ответственность за участие в выполнении в контрреволюционных целях террористических актов, направленных против представителей Советской власти и деятелей революционных рабоче-крестьянских организаций, но не уличенный в зверствах, от уголовной ответственности освобожден, но был лишен права голоса. Сын, прочитав объявление в газете и, к тому же был по этому делу исключен из РКСМ, придя в возбужденное состояние убил отца и таким образом расчистил себе дорогу к советскому будущему. Дело передано на рассмотрение Народному суду Устюженского уезда по ст. 142 УК РСФСР, предусматривающей убийство с корыстной целью.
ПО СТРАНИЦАМ ГАЗЕТЫ "КОМУНИСТ", 1923 ГОД
2 августа
В Череповце началась "Неделя помощи воздушному флоту" с целью сбора пожертвований на строительство двух аэропланов.
Крестьянин деревни Текарь Надпорожской волости Василий Яковлев сдал пуд ржи на усиление средств "Воздухофлота".
4 августа 1923
Товарищ М.М. Бохенек по вызову товарища Румянцева вносит 250 рублей и приглашает к пожертвованию следующих товарищей: Монина (ул. Коммунистов), Путова (ул. Энгельса), Ярославского (Советский пр., 109), Сегала (зубной врач), А.М. Кольмановича (слесарная мастерская), Барсукова (парикмахер) и Айнбиндера (фотограф). Не ответить на такой вызов было нельзя.
Глава шестнадцатая
ПОМИНКИ ПО ЛЕНЬКЕ ПАНТЕЛЕЕВУ
Ну, кто еще станет гулять по морозцу в кожаном пальто и городской кепочке, если не Васька Пулковский? В Петрограде Иван не шибко любил молодого бандита за наглость и воровскую браваду, а здесь словно другой человек. И наглость куда-то пропала, и по-человечески заговорил, да и пользы от него много.
— Ты чего в избу-тο не зашел? — буркнул Иван. — Видишь, не заперто. Стоишь у дверей, словно бродяга.
