Чарторыйские попытались встать так, чтобы оказаться в поле зрения графа, если тот обернется: никто не мог подойти к нему и заговорить с ним, если он сам не позовет. Зубов как раз сказал что-то лакею, тот вышел и вернулся с двумя стульями. Один из них предложили невысокому большеголовому старику с голубой лентой ордена Андрея Первозванного, ко-торый постоянно гримасничал и поддергивал штаны («Граф Салтыков», — шепнул на ухо Адаму Александр Любомирский), другой — пожилому генералу с двумя звездами и тремя крестами, но тот лишь присел на минутку на краешек и снова встал. «Тутолмин», — пояснил Любомирский. Как?! Тот самый генерал-губернатор Тутолмин — деспот и душитель польской свободы?
Секретарь Зубова, малоросс Грибовский, время от времени подавал графу на подпись бумаги, которые тот небрежно просматривал, прежде чем поставить свой росчерк. Когда он проходил мимо с важным видом, присутствующие перешептывались о том, сколько ему надо дать в руку, чтобы замолвил словечко перед барином. Вот граф обернулся на просителей, встретился взглядом с Адамом Чарторыйским и слегка улыбнулся ему: помню-помню, но подозвал кого-то другого (даже Любомирский не знал, кто это), и тот подошел к туалетному столику, сделав по пути не менее шести поклонов, обменялся с Зубовым парой слов и на цыпочках вернулся на место.
С начала графского туалета прошло уже три четверти часа. Платон погрузился в чтение газеты. Как только он отложил ее, от стены отделился молодой человек в мундире полковника Тобольского пехотного полка, но с галльским орлиным профилем, который показался Адаму смутно знакомым, и двинулся прямо к князю, хотя бывший с ним товарищ пытался его удержать. До Чарторыйского долетели обрывки фраз на французском языке, он уловил фамилию «Морков». Не ответив полковнику, Зубов подозвал к себе другого. Вспыхнув, молодой человек повернулся на каблуках и вышел в двери приемной, которые распахнули перед ним два лакея. «Арман, Арман!» — шепотом окликнул его товарищ, но не смог остановить.
Зубов встал, ему подали сюртук, он облачился в него и церемонно двинулся к выходу. Прием был окончен, пресыщенный взгляд фаворита скользил мимо кланявшихся ему людей. Возле товарища сбежавшего полковника граф неожиданно остановился.
— А где ваш друг? — спросил он по-французски.
— Господин герцог просил его извинить: неотложные дела потребовали его присутствия, и он позволил себе уйти, не простившись с вами, поскольку вы были заняты…
— Очень жаль, я хотел переговорить с ним об его деле… Вам следует обратиться в Военную коллегию.
Зубов ушел, а Чарторыйский вспомнил, где видел этого полковника. Это был герцог Арман Эммануэль де Ришелье, они изредка встречались в Вене, в салоне графини фон Тун… Значит, его товарищ — Александр де Ланжерон… Два героя измаильского сражения…
— Герцог здесь часто бывает? — спросил Адам у Любо-мирского, когда они вместе шли к выходу.
Тот не сразу понял, о ком он спрашивает, и ответил, что видел Ришелье впервые в жизни. На душе Чарторыйского стало еще тоскливее. Потомок одного из величайших и богатейших французских родов, покрывший себя славой на поле битвы и потерявший в Революцию всё до последнего гроша, тревожащийся о судьбе сестер и жены, оставшихся в руках якобинцев, не стал унижаться перед чванливым фаворитом ради перевода в гвардейский полк, предпочитая остаться без средств к существованию, но сохранить свою честь. А он, Адам Ежи Чарторыйский, завтра снова вернется в эту треклятую приемную, чтобы ожидать выхода «вице-императора»…
IV
Расправив письмо и держа его двумя пальцами сверху и снизу, Огинский стал аккуратно водить им над пламенем свечи, и между написанных чернилами строк начали проступать другие, рыжеватые.
«Секретные инструкции:
1. Вам предстоит начать тайные переговоры с Высокой Портой о предоставлении пристанища для польских беженцев на территории Молдовы. Самым подходящим местом для этого могли бы стать Ботошани или Хотинская райя, находящиеся между Буковиной и Подолией, дабы наши соотечественники оказались под двойной юрисдикцией князя Молдовы и Хотинского паши. В этом случае, если Порта не сочтет возможным немедленно выступить против России, польские беженцы могли бы перемещаться из одной области в другую, в зависимости от того, куда российский комендант Каменца обратится с протестом против поляков: в Яссы или в Хотин.
2. Глава польской миссии в Константинополе постарается показать выгоды для Османской империи от предоставления убежища бывшим польским военнослужащим, из коих будет создано вполне боеспособное воинское подразделение. Следует заранее уточнить права поляков на этой территории и возможности их обеспечения продовольствием.
3. При условии, что обе предыдущие статьи принимаются:
I. Просить Высокую Порту сообщить французским представителям, что она дает свое согласие на поставку Французской республике артиллерии, оружия и боеприпасов для передачи полякам.
II. Просить о присылке турецких артиллерийских офицеров на берега Днестра.
Ш. Рекомендовать Высокой Порте перебросить основные силы турецкой армии к Очакову. При этом часть войск должна пройти через Грузию, чтобы напасть на Крым с тыла, когда морские пути будут перекрыты флотом. Это единственная возможность для Порты вернуть территории, захваченные русскими. Осуществить сей план несложно, ведь польские военные будут сковывать российскую армию на берегах Днестра».
Идея создать коалицию из пяти государств: Франции, Турции, Швеции, Дании и Польши — принадлежала французскому послу в Константинополе Раймону Вернинаку, молодому человеку тридцати трех лет, прежде служившему в Стокгольме. В том, что новая война между Россией и Турцией неизбежна, мало кто сомневался, и как только она разразится, необходимо поднять восстание в Галиции — это уже была идея Иоахима Мокосея Дениско, который бежал в Турцию от австрийцев. Год назад Костюшко назначил его бригадиром и отправил на Волынь, но Дениско слишком долго проваландался в Люблине: нужного количества людей не собрал, все деньги потратил… На Волынь он пробрался уже во второй половине октября, когда Костюшко был пленен под Мацеёвицами, и начал проводить там реквизиции в пользу повстанцев, но его небольшой отряд очень скоро разметали казаки. Императрица Екатерина велела конфисковать имущество Дениско, однако выделила ежегодное пособие его жене на содержание детей — 162 рубля серебром. Щедро… Дениско тем временем притаился на молдавской границе, получая помощь от хотинского паши, и стал собирать отряд из поляков. К осени девяносто пятого года под его знаменами стояло уже несколько сотен солдат и офицеров, и тридцатилетний Дениско стал величать себя генералом польских и литовских войск. Этот титул у него оспаривал Ксаверий Домбровский, но Вернинак предпочел иметь дело именно с Дениско, которого генерал-майор Францишек Рымкевич, в свое время командовавший авангардом Яна Генрика Домбровского в боях с пруссаками и отличившийся при взятии Быдгоща, рекомендовал Станиславу Солтыку как «верного и благонравного гражданина». Однако султан еще не принял решения, и чтобы заставить его действовать в правильном направлении, необходимы опытные дипломаты…
