Еще через три дня мы встретили нашу первую плотоядную командорскую косатку. Дежуривший на точке наблюдения Миша заметил ее случайно – вообще-то, он рассматривал в бинокль стадо северных оленей, пасшихся на прибрежной террасе. Косатка шла так близко к рифам, что, если бы не Мишино досужее любопытство, он едва ли ее увидел бы, ведь основное внимание при сканировании акватории направлено на более удаленные от берега участки. Косатка была одна, и она зашла в саму бухту – такое случалось всего дважды за всю нашу работу на Командорах. Когда мы выскочили к ней на лодке, она, по обычаю транзитников, пару раз вынырнула у самого борта, изучая нас то ли на предмет съедобности, то ли просто из любопытства. Потом потеряла к нам интерес, и мы долго шли за ней вдоль рифов, безуспешно пытаясь подобраться поближе. Вскоре мы ее потеряли и никогда больше не встречали.
Вечером того же дня нас ждала еще одна встреча со старыми друзьями. Вперемешку с командорской группой, с которой мы работали два предыдущих дня, шла наша авачинская семья Чижа! Тут уже не было сомнений – камчатские и командорские косатки плыли бок о бок, жизнерадостно общаясь друг с другом. Вопрос об изолированности сообществ был снят.
Все это происходило во второй половине мая. А в июне потеплело, и на остров Беринга опустился туман. Плотный, беспросветный, он скрыл от нас море, не оставив ни малейших шансов на работу. Погода держала нас на берегу целую неделю – тогда это казалось несправедливо долгим сроком. Мы обрабатывали данные, строили баню из найденных на берегу досок и полиэтилена и с нетерпением ждали новых встреч с косатками.
Наконец просветлело, и мы снова начали выходить в море. Нам встречались все те же командорские рыбоядные группы и один раз – семья Хуки (похоже, она так и держалась весь месяц в акватории Командор). Потом снова сгустился туман, но мы продолжали наблюдать за тем клочком моря, который было еле видно сквозь белую пелену, потому что из заповедника по рации нам сообщили об угрозе цунами. Это, конечно, была глупость – точно прогнозировать цунами можно только после породившего его землетрясения, но уж никак не заранее. Тем не менее отдельные представители нашего маленького отряда, отягощенные непосильным грузом ответственности, постановили из соображений безопасности круглосуточно наблюдать за морем. Если бы не это, мы никогда не заметили бы двух самцов, выныривавших на самой границе тумана.
Лодка срочно отправилась в море и вскоре настигла этих самцов. Оказалось, что выныривают они не просто так – они что-то ели под водой. На поверхность всплывали куски мяса, но их мгновенно выхватывали вездесущие чайки, глупыши и альбатросы, не оставляя научным сотрудникам ни малейшего шанса. Еле-еле мы смогли поймать маленький кусочек, но по какой-то причине ДНК из него выделить впоследствии так и не удалось, так что видовая принадлежность добычи для нас осталась загадкой. А этот вопрос оказался более серьезным, чем нам казалось в тот момент. Дело в том, что в восточной части Тихого океана – у североамериканского побережья – обитают не два, а целых три экотипа косаток: описанные выше рыбоядные резиденты, плотоядные транзитники и третья группировка, которая генетически близка к резидентным, но держится обычно вдали от берегов, поэтому редко попадает в поле зрения ученых и пока еще плохо изучена. Их называют офшорными или мористыми косатками. Считается, что они питаются в основном рыбой, и несколько раз наблюдали охоту этих косаток на акул
[17]. Увидев всплывающие куски добычи наших двух самцов, мы не сомневались, что это останки какого-то морского млекопитающего, скорее всего тюленя, так как на рыбу это было совершенно не похоже. Но в тот момент мы не знали о диете офшорных косаток, и нам даже в голову не пришло, что это могут быть куски акульего мяса.
В российских водах офшорные косатки до сих пор не обнаружены, хотя они встречаются на Центральных Алеутах, что по косаточьим меркам не так уж далеко от Командор. Что же заставляет меня предполагать, что те два самца могли быть офшорными? Все дело в звуках. Пока Миша с Таней пытались выловить из моря кусочки мяса, Женя записала звуки, и они оказались весьма необычными. Это были стереотипные свисты очень высокой частоты, отчасти даже в ультразвуковом диапазоне. Мне никогда не доводилось слышать ничего подобного ни у резидентных, ни у транзитных камчатских косаток. Но несколько лет спустя, работая с записями канадских косаток в Ванкуверском аквариуме, я внезапно наткнулась на файл с точно такими же свистами. Совпадало все – и форма модуляции, и частотный диапазон. Посмотрев комментарии, я узнала, что это запись офшорных косаток во время охоты на акулу.
Биопсию у двух наших самцов мы взять не смогли, из кусочка добычи ДНК выделить не удалось, а по различимым на фото внешним признакам они могли быть как транзитниками, так и офшорниками. Так что возможны две версии: либо командорские транзитники умеют издавать точно такие же стереотипные высокочастотные свисты, как канадские офшорники, либо, что более вероятно, те два самца все же относились к офшорному экотипу. Так или иначе, точного ответа на этот вопрос мы получить не смогли, а других встреч с офшорными косатками в российских водах пока не отмечено, так что эта загадка остается неразрешенной.
В целом опыт работы на Командорских островах был успешным, но нас постоянно ограничивала погода. Даже по сравнению с довольно открытыми водами Авачинского залива Командоры оказались слишком ветреными для работы на надувных «Зодиаках» – мы теряли очень много потенциально рабочих дней из-за условий, которые были бы вполне переносимыми на чуть более крупном и защищенном от брызг судне. На открытой плоскодонной маленькой лодочке прыганье по волнам каждый раз приводило к насквозь промокшим «непромокаемым» морским костюмам и к проблемам с позвоночником. Мы стали задумываться о приобретении катера.
Благодаря удачному стечению обстоятельств в 2010 году наша мечта стала реальностью. На скопленные деньги мы купили во Владивостоке 25-футовый катер без мотора, а Бурдин со своего гранта приобрел к нему в Петропавловске мотор. В конце мая наш старый знакомый капитан Олег Будимирович, с которым мы за год до этого снимались с Карагинского, выгрузил нас вместе с катером в Никольском. С некоторой опаской, впервые управляя таким килеватым суденышком, по широкой зыби мы отправились в Полуденную.
Уже заходя в бухту, мы встретили лодку Командорского заповедника с директором, инспектором, английским туристом и мотором без колпака. Директором незадолго до этого был назначен Андрей Леонидович Стрельников, сменивший на этой должности нашего друга Николая Павлова. Поездка с английским туристом была одним из первых его выходов в акваторию заповедника. Англичанин не говорил по-русски, а директор и инспектор толком не могли объясниться по-английски, так что все они очень обрадовались, обретя переводчиков в нашем лице. После недолгой беседы выяснилось вот что: англичанин был бердвотчером и приехал на остров, стремясь увидеть красноногую говорушку – редкий вид в фауне России, который гнездится на Командорских островах. Ближайшая колония располагалась в бухте Дикой, километрах в пятнадцати на юг от Полуденной. Проникнувшись ответственностью задачи, директор сам решил поехать провожатым, прихватив еще инспектора, который считал себя бывалым мореходом. Они вышли из Никольского тем же утром чуть раньше, чем мы. К сожалению, бывалым мореходом инспектор в действительности не был, но он компенсировал недостаток опыта лихостью и беспечностью. В результате по дороге лодка налетела на подводный камень, так как шла слишком близко к берегу. Им повезло – мотор серьезно не пострадал, только колпак слетел от удара и безвозвратно пропал в море. Впрочем, это ничуть не обескуражило отважного инспектора – он решил, что причалит в Полуденной и приладит вместо колпака картонную коробку. Когда выяснилось, что картонную коробку мгновенно сдувает ветром и смывает «писалкой» мотора, он решил продолжить путешествие как есть. Тут-то мы и встретили их на выходе из бухты. У англичанина, который, в отличие от инспектора, имел хоть какой-то здравый смысл, глаза уже лезли на лоб от всего этого идиотизма, но поделать он ничего не мог, так как сопровождающие почти ничего не понимали из его протестов. Едва услышав от нас первые английские слова, он разразился длинной эмоциональной речью, общий смысл которой заключался в том, что у него в рюкзаке оборудование на тысячи долларов, а эти идиоты везут его сами не зная куда на сломанном моторе, не умеют пользоваться GPS и вообще ничего не соображают. Когда я в смягченной форме перевела эти претензии инспектору, он возмущенно возразил, что пользоваться GPS он прекрасно умеет, а на камень налетел просто случайно. «Эти англичане такие трусливые», – с презрением добавил он. Впрочем, после коротких переговоров удалось добиться того, чтобы они отказались от дальнейшего путешествия и согласились вернуть туриста в Никольское.
