Вообще, в альбинизме как таковом нет ничего особенного, единственная причина его привлекательности для широкой публики – необычная внешность, которую он придает животным. Людям, далеким от науки, почему-то сложно понять, что любая самая обычная черно-белая косатка обладает набором поистине феноменальных качеств. Окружающий мир кажется таким людям скучным и банальным, и, чтобы хоть как-то привлечь их внимание и разбудить любопытство, нужно что-то яркое, вроде косатки-альбиноса, подобно тому как крикливая попса выигрывает в популярности у классики или джаза.
Единственное, что привлекает публику сильнее, чем яркие, выдающиеся животные и явления, – это то, что трогает ее эмоционально. Но научные открытия, как правило, не способны сделать это напрямую – для этого им требуется посредничество журналистов. Пример тому – история 52-герцевого кита. В 1990-х годах, когда закончилась холодная война, США на некоторое время предоставили ученым-китоведам доступ к системе стационарных гидрофонов, смонтированных на дне Тихого океана для слежения за советскими подводными лодками. Помимо прочих важных и интересных данных, ученые обнаружили на записях странные крики, которые были не похожи на крики других китов. Они напоминали звуки синего кита, но были значительно выше – в районе 52 герц, в то время как синие киты кричат в диапазоне 10–40 герц. Звуки появлялись на записях из года в год в один и тот же сезон и перемещались по сходной траектории – как все нормальные сородичи, 52-герцевый кит совершал ежегодные миграции. Он путешествовал вдали от берегов, и найти его в море было почти нереально, так что загадка его странного голоса так и осталась загадкой. Кто-то считал, что это гибрид синего кита и финвала, другие полагали, что это какая-то мутация или дефект развития голосового аппарата. Эта история так и осталась бы забавным курьезом, известным лишь десятку специалистов, если бы не журналисты. Они подхватили ее и трансформировали, превратив главного героя в «самого одинокого в мире кита». По версии журналистов, 52-герцевый бедняга плавал по морям один-одинешенек и жестоко страдал от одиночества, так как другие киты не способны были его услышать.
Люди любят трогательные истории. А поскольку они крайне эгоцентричны, то трогают их лишь те истории, в которых они могут увидеть самих себя. Просто кит, который кричит на чуть более высокой частоте, чем собратья, никому не интересен. Другое дело – «самый одинокий в мире кит». Концепция одиночества людям – одним из самых социальных животных – близка и понятна, и никому нет дела до того, что диапазон слуха усатых китов достаточно широк, чтобы услышать и 52-герцевого, и 152-герцевого кита, а такая проблема, как одиночество, для этого животного может быть вообще неактуальна. История должна быть трогательной, и к черту подробности!
Несколько лет назад эта история имела забавное продолжение. Исследователи из Института Скриппса, просматривая свои записи, неожиданно наткнулись на звуки, очень схожие с теми самыми 52-герцевыми криками из 1990-х. Когда они проанализировали звуки с разных гидрофонов и определили направление на источник, выяснилось, что их стало двое, – печальный одинокий странник больше не был одинок. Так был разрушен романтический образ «самого одинокого кита в мире». Впрочем, это не остановило любителей дешевых сенсаций – немедленно группа киношников начала краудфандинговую кампанию по сбору средств на то, чтобы найти в море 52-герцевого кита и снять о нем фильм. Нереализуемость этой затеи была очевидна только специалистам, поэтому средства в объеме более 400 000 долларов собрали довольно быстро. Кита, правда, найти так и не удалось, но это не смутило хитрых киношников – они сняли фильм о своих безуспешных поисках и представили его восхищенной аудитории. На эти деньги можно было бы организовать несколько действительно полезных и интересных исследований.
Нам часто задают вопрос: зачем вообще изучать косаток? Какая от них польза – ведь их не едят и особой роли в жизни человека они не играют? На этот вопрос можно отвечать по-разному. Можно вспомнить о том, что косатки питаются рыбой, которую также ловят люди, поэтому нам важно изучать их, чтобы оценить, какой ущерб они наносят рыбным косякам. Можно порассуждать о независимой эволюции интеллекта в двух совершенно разных ветвях эволюции – приматов и китообразных. Но на самом деле правильный ответ на этот вопрос очень прост. Наши работы по изучению косаток и других китов – это так называемая фундаментальная наука. В отличие от прикладной науки, которая направлена на решение каких-то конкретных, сиюминутных полезных для человечества задач (например, добыча нефти или создание ядерной бомбы), фундаментальная наука, по сути, занимается одним-единственным вопросом – как устроен мир. Она изучает любые его аспекты независимо от текущих проблем и ограничена лишь воображением ученого и наличием финансирования. Фундаментальная наука часто кажется бесполезной и порой действительно бывает таковой. Но именно она приносит человечеству открытия, на которых строится научный прогресс. Когда Максвелл занимался изучением электричества или супруги Кюри исследовали радиоактивность, никому и в голову не приходило, что от этого может быть какая-то практическая польза, – они делали это из чистого естествоиспытательского любопытства. Если бы не любопытство ученых, не было бы ни автомобилей, ни микроволновок, ни телефонов, ни компьютеров.
И совершенно неясно, какие из кажущихся сегодня бесполезными исследований станут завтра основой прогресса. Очевидно одно – страны, в которых фундаментальная наука процветает, в перспективе оказываются лидерами и в технологии, а те, которые финансируют только прикладные исследования, загоняют себя в тупик, и в будущем им приходится покупать или воровать технологии за рубежом.
Что касается конкретно исследований косаток и вообще китообразных, у них много разных связей с другими областями – от экологии до подводной акустики. Но прежде всего киты – важный компонент экосистем, вершина трофической пирамиды. По состоянию их популяций можно судить о том, что происходит с экосистемой в целом. Они для этого очень хорошо подходят, так как, в отличие от рыб, постоянно всплывают на поверхность, и их численность и распределение можно довольно точно оценить. Для устойчивого использования морских ресурсов люди должны понимать, как работает вся экосистема в целом, и киты – очень важная ее часть.
А белых косаток мы после того случая видели еще не раз. В 2014 году нам встретился белый подросток на Северных Курилах. Забавно, что ровно через день после этого двух белых косаток – самку с детенышем – наблюдало круизное судно в Охотском море на восток от Сахалина; фотографии этой встречи впоследствии прислал нам гид с того судна Брэд Сивиор. Конечно, это не могли быть одни и те же животные – встречи произошли на расстоянии в несколько сотен километров, и даже быстроногие (точнее, быстрохвостые) косатки не способны преодолеть его за столь короткий срок.
Айсберга мы снова встретили в 2015 году, и снова в огромной толпе косаток. Погода была получше, чем в первый раз, так что мы смогли к нему подойти и как следует отснять и на фото, и на видео. С ним было несколько сородичей, которых мы встречали и тогда, в 2010-м, – видимо, члены его семьи, но точный состав установить снова не удалось, так как все шли очень разрозненно и постоянно сходились и расходились с другими семьями. Белая командорская самка Мама Таня продержалась дольше – после нескольких встреч в 2010 году она успешно избегала нас вплоть до 2018 года, когда ей снова не повезло попасть в наши объективы. А летом 2019 года белые косатки засветились в японских новостях – на севере Хоккайдо туристы сняли на видео группу, где были два белых животных. Но Айсберг благодаря поднятой в прессе шумихе до сих пор остается самой известной (кроме разве что Чимо) белой косаткой.
