Выловив стрелу и поменяв наконечник, мы снова бросились в погоню за косатками. Они занырнули, но наше внимание привлекла молодая ларга, которая любопытно осматривалась, высунув голову из воды. Кажется, ей тоже было интересно, что же тут происходит. Осмотревшись, она занырнула, и почти сразу на том же месте резко вынырнула косатка. Одно точное движение, в волнах мелькает пятнистый бок, и вот уже на поверхности расплывается красное пятно.
Тут я вспомнила о том, что плотоядные косатки часто кричат после удачной охоты. Попросив ребят остановить лодку, я как можно быстрее метнула за борт гидрофон и включила запись, но вместо косаточьих криков услышала в наушниках только громкое шебуршание. Я подергала провод – шебуршание усилилось. Тогда я вытянула несколько метров провода в лодку, и шебуршание наконец стихло, сменившись ритмичным шорохом наката. Я глянула на метки из изоленты, обозначавшие длину провода гидрофона, – получается, глубина до дна, о которое он терся, была всего около пяти метров! Невероятно – косатки охотятся на таком мелководье, напротив голой открытой песчаной косы. Но похоже, это место было для них ничуть не менее удобным, чем изрезанные бухты с вертикальными обрывами: они так и шли вдоль берега, собирая встречных ларг, как грибы. Те, кажется, даже не подозревали об опасности, пока не оказывались в зубах у хищников.
Мы следовали за косатками еще несколько километров, пока Леша не взял биопсию с подростка, а потом и с самки. На этом мы решили оставить их в покое, так как кричать они явно не собирались, а все остальное мы от них уже получили. Вернувшись на шаркет, мы упаковали биопсию и двинулись дальше.
Когда мы проходили мимо Тауйска, нам удалось поймать интернет с мобильной вышки и посмотреть прогноз погоды. Он оказался неутешительным: на следующие два дня планировался сильный циклон. Напротив песчаного пляжа было совершенно негде спрятаться, поэтому Антоныч поспешно направил шаркет к ближайшему скалистому островку, носившему название «остров Недоразумения» (его назвали так потому, что первая гидрографическая экспедиция его не заметила и не нанесла на карту, а обнаружившие ошибку коллеги не преминули увековечить ее в названии острова). Там мы встали на якорь в небольшой бухте и два дня отстаивались, болтаясь на огибающей остров зыби.
Когда ветер стих, у нас оставался в запасе всего один день аренды. Мы решили дойти вдоль берега до самой восточной точки Тауйской губы – залива Одян, но за весь маршрут ничего, кроме множества несъеденных косатками ларг, так и не обнаружили. Вечером мы вернулись в Олу, а затем в Магадан и в Москву.
Хроники Нарнии
Большинство творящих зло не считают себя злодеями; напротив, они полагают себя героями историй, которые рассказывают.
Э. ЮДКОВСКИЙ. «ГАРРИ ПОТТЕР И МЕТОДЫ РАЦИОНАЛЬНОГО МЫШЛЕНИЯ»
После 2003 года, когда молодая косатка умерла на Утрише, прожив меньше месяца в неволе, отловы надолго прекратились. Мухаметов с переменным успехом пытался отсудить свое имущество у фирмы, которая выкупила его долю в Утришском дельфинарии, тем и другим было не до косаток, так что мы несколько расслабились и перестали уделять этой проблеме должное внимание.
Все эти годы Росрыболовство исправно выделяло объемы общедопустимого улова (ОДУ) косаток в размере 10 особей в год. В российском законодательстве киты считаются водными биологическими ресурсами, что приравнивает их по статусу к рыбе и креветкам. Процедура определения объемов вылова примерно такая же, как для рыбных запасов: сначала рыбохозяйственные институты – Всероссийский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии (ВНИРО) и его локальные отделения – обосновывают, сколько биологического ресурса можно выловить без вреда для популяции, это обоснование проходит государственную экологическую экспертизу, а потом одобренное количество распределяется между пользователями путем выдачи квот. С косатками была только одна маленькая проблема – численность этого вида в российских водах была неизвестна, неясно было также, сколько существует популяций и где располагаются границы между ними. В одном только Охотском море численность, по мнению разных авторов, составляла от нескольких сотен до десяти тысяч. Поэтому при обосновании объемов допустимого улова сотрудники ВНИРО пользовались так называемыми экспертными оценками, т. е. придумывали удобную им цифру, вставляли в обоснование и ссылались на работу, оценка численности в которой была наиболее близка к придуманной ими. Позже, уже в середине 2010-х годов, эта тактика получила некоторое развитие: в качестве обоснования ВНИРО стал вставлять результаты трансектовых учетов. Впрочем, сама оценка численности при этом не очень изменилась – с «приблизительно 3000» до 3130.
К этому моменту в Канаде и США для целей охраны и управления давно уже выделяли рыбоядных резидентов и плотоядных транзитников как разные единицы запаса. Более того, даже отдельные популяции одного экотипа – например, северные и южные резиденты – учитывались по-разному. По сравнению с этим российский подход выглядел пережитком каменного века, но что с этим делать, было не очень понятно: специалисты рыбохозяйственных институтов не интересовались нашим мнением на этот счет и успешно игнорировали все наши попытки повлиять на процесс оценки ОДУ.
В 2010 году группа зарубежных исследователей опубликовала статью, в которой сравнивались полные геномы митохондриальной ДНК косаток со всего мира. Анализ показал, что тихоокеанские транзитники – наиболее отличающаяся от других группа косаток и резиденты более родственны североатлантическим и антарктическим косаткам, чем транзитникам. Время расхождения между транзитниками и остальными косатками в той статье оценили в 700 000 лет, но после некоторых уточнений в следующей публикации этот срок уменьшился примерно до 300 000 лет – что, впрочем, тоже немало. На основании найденных различий авторы предложили считать транзитников отдельным видом.
В том же году произошло еще одно важное событие – работающие на Утришский дельфинарий ловцы белух на острове Чкалова в западной части Охотского моря случайно поймали косатку. Разрешения на отлов у них не было, они даже не запрашивали квоты на этот вид, но во время отлова белух мимо, совсем близко от берега, шла группа косаток, и они решили попробовать. В итоге одну молодую косатку удалось обметать сетью. Ее перевезли в морской вольер и стали думать, что делать дальше и как бы задним числом оформить разрешение. Но пока думали, косатка умерла, и ловцы объявили, что она уплыла во время шторма, сорвавшего сети вольера.
Стало ясно, что новая волна отловов не за горами. В отличие от рыбоядных косаток Восточной Камчатки, которые остерегаются мелководий, в западной части Охотского моря плотоядные косатки постоянно ходят вдоль берега на глубине меньше 10 метров, и их можно обметать сетью, не опасаясь, что они под нее поднырнут. Кроме того, ловить у берега намного дешевле, так как это можно делать с помощью небольших лодок и катамаранов, не арендуя крупное дорогостоящее судно.
В свете всего этого проблема обоснования ОДУ заиграла новыми красками. На прибрежных мелководьях западной части Охотского моря в наиболее доступных для отлова местах встречаются только плотоядные косатки, а оценку ОДУ проводили по всему Охотскому морю, не делая различий между рыбоядными и плотоядными. Даже с точки зрения российских законов это было неправильно – закон предписывает при оценке ОДУ учитывать биологические особенности вида, а разделение на две нескрещивающиеся формы – это, безусловно, крайне важная биологическая особенность. Если выловить всех плотоядных косаток, популяция не сможет восстановиться за счет притока более многочисленных рыбоядных, поэтому их нужно рассматривать как отдельную единицу запаса. Такие аргументы готовили мы, чтобы представить специалистам ВНИРО. О том, что ловить этих умных и социальных животных – абсолютное зло с этической точки зрения, мы говорить не собирались. Для ВНИРО косатки – это просто большие рыбы, а, чтобы добиться какого-то компромисса, с оппонентом нужно говорить на его языке.
