Мы поехали за ними, но они уже выходили из пролива Йергын в пролив Сенявина. Там, на просторах, не прикрытых широким боком Иттыграна, разгулялась сильная волна, и мы поняли, что пора бросать косаток и возвращаться домой. Это оказалось не так-то просто: в тот вечер волна была какой-то особенно подлой, она била беспорядочно со всех сторон, а когда мы уже в сумерках с трудом доползли до Румилета, выяснилось, что там дует изрядный встречный ветер. Больше часа мы крались под берегом, где волна была чуть пониже, и добрались наконец до кордона в полной темноте. Пьяной тетки и ее спутников на «Урале» уже не было, так что мы не смогли даже поблагодарить их за то, что из-за них нам пришлось пойти в море, – ведь иначе мы остались бы на берегу и так и не встретили бы в этом сезоне косаток.
Дом для туристов в Гильмымыле был достроен, и на следующий год мы смогли вернуться на любимый кордон. На этот раз все было прекрасно: и тундра, и источники, и евражки, не хватало только одного – китов. Приехав в первый раз в Пенкегней на место прошлогоднего скопления, мы застали там лишь шестерых горбачей. Пустовало и место кормежки двухлетней давности. В поисках нового скопления мы обшаривали акваторию, обошли Иттыгран, найдя множество серых китов, и собрались было даже обойти Аракамчечен, но снаружи нас встретила сильная волна, и мы повернули обратно. Изо дня в день мы фотографировали в Пенкегнее одних и тех же горбачей, изредка к ним добавлялись один-два новых, но в целом за тот сезон мы идентифицировали всего 16 животных, тогда как в предыдущие два года встречали за сезон почти сотню разных китов.
Не было и косаток – лишь один раз я увидела с берега в бинокль одинокого самца посреди пролива, но, пока мы собрались и доехали до того места, он уже ушел в неизвестном направлении, и найти его мы не смогли. Появились и другие тревожные знаки: берега бухт были усеяны выброшенными волнами трупиками морских птиц, да и в море мы чаще обычного встречали маленькие пернатые тела, безжизненно болтающиеся на поверхности. Кайры – одни из самых успешных морских птиц – стали попадаться в лагунах, куда раньше никогда не заходили: похоже, в море стало совсем нечего есть, и они пытались кормиться скатывающимися из рек мальками лосося.
Горбачи вели себя так же, как и в прошлом году, – днем в основном отдыхали, а вечером начинали активно кормиться. Судя по всему, их основной добычей оставались эвфаузииды. Почему китов стало так мало – этого мы понять не могли. Некоторые горбачи приходили, держались в бухте день-другой и пропадали, но несколько животных пробыли там весь месяц, от первого до последнего дня нашей работы.
Уже в сентябре, незадолго до снятия, по пути от кордона в Пенкегней мы заметили в центре пролива большое птичье пятно – моевки и чайки вились на одном месте и камнем падали в воду, распихивая друг друга с истошными криками. Мы подъехали ближе, я сделала несколько кадров и приблизила картинку, чтобы рассмотреть, чем же они там кормятся. В клювах нескольких моевок отчетливо виднелись длинные и извилистые, как змейки, серебристые рыбки. Песчанка! Эта мелкая рыбка нередко служит массовым кормом для китов и морских птиц. Еще на Карагинском мы наблюдали, как горбачи кормятся стайками песчанки, переходя от одного истошно орущего птичьего пятна к другому и, вероятно, ориентируясь на крики птиц. Здесь горбачей пока видно не было, зато поблизости выныривал малый полосатик, явно не оставшийся равнодушным к птичьей трапезе. Мы порадовались за птиц, которые наконец-то могли наесться, и двинулись дальше в Пенкегней. Фонтанов нигде не было видно. Мы проехали вглубь бухты и заметили еще одно птичье пятно под берегом. Оно было красиво подсвечено солнцем на фоне темного склона сопки, и я попросила Ванюху подъехать поближе, чтобы поснимать. Мы приблизились, я застрекотала фотоаппаратом, и вдруг – ффух! – прямо в центре пятна вынырнул огромный горбач. Кит оказался из старожилов – он держался в Пенкегнее с самого первого дня нашей работы и вот наконец дождался, когда скучных эвфаузиид разбавят веселой хрустящей песчанкой.
Мы уезжали из пролива Сенявина со смешанными чувствами. С одной стороны, нам было радостно, что подошла песчанка, обеспечив достойную кормежку китам и птицам, но с другой – не оставляло беспокойство о будущем этих животных. В чем причина таких тревожных изменений, что происходит с экосистемой и к чему приведут эти тенденции в ближайшие годы? На эти вопросы нам только предстоит ответить.
Китовая тюрьма, или Туда и обратно
Как был построен Азкабан и почему он до сих пор существует, понять очень просто, мистер Поттер. Людей волнует лишь то, что может принести им самим страдания либо выгоду, и, пока они не ожидают никаких последствий для себя, их жестокость и беспечность не знают границ. И все наши волшебники в этом смысле ничем не отличаются от того, кто искал власти над ними, – от Сами-Знаете-Кого. Им лишь недостает его силы и его… искренности.
Э. ЮДКОВСКИЙ. «ГАРРИ ПОТТЕР И МЕТОДЫ РАЦИОНАЛЬНОГО МЫШЛЕНИЯ»
Маленькая косатка лежит бревном на поверхности воды, уткнувшись носом в сетку, ограничивающую тесный – 30 на 10 метров – вольер. По его краям вода покрыта ледяной шугой, кусочки шуги тают на спине косатки. Снаружи минус 15, здесь, в крытом вольере, чуть теплее. По крайней мере, не приходится вылавливать льдины сачком, как в расположенных снаружи вольерах с белушатами. Впрочем, белухам лед привычен, они нередко зимуют в полыньях. А вот косатки обычно избегают льда и зимой откочевывают из тех районов, где он образуется.
Маленькая косатка по имени Кирилл не может никуда откочевать. Вместе с двумя сородичами – более старшим Витасом и совсем мелкой Александрой – он сидит в сетном вольере в бухте Средней недалеко от города Находки в Приморье. Кирилла поймали в Охотском море, чтобы продать в Китай, как это происходило с его предшественниками в предыдущие годы. Но в 2018 году что-то пошло не так. После неоднократных обращений Софьи Беляевой прокуратура внезапно заметила, что компании, которые ловят косаток для «культурно-просветительских целей», на самом деле конвейером отправляют их в китайские океанариумы, зарабатывая на этом огромные деньги.
Обоснование общедопустимых уловов на 2018 год сначала завернула государственная экологическая экспертиза, но не тут-то было: ближе к весне Росрыболовство объявило так называемую «корректировку» ОДУ, а состав экологической экспертизы полностью сменили, возложив ее проведение вместо московского Росприроднадзора на дальневосточный. Вероятно, это было сделано в надежде, что общественность ничего не заметит, а наши протесты можно будет, как обычно, проигнорировать. Но ситуация изменилась: мы больше не были кучкой фриков, взывавших в пустоту и бессильно бившихся головами о непробиваемые стены чиновничьего равнодушия. После публикаций в прессе, шумихи вокруг незаконных махинаций ТИНРО, выхода в свет фильма об отловах белух «Рожденные свободными» в России наконец-то начала подниматься волна общественного протеста против отлова морских млекопитающих. Не хватало лишь того, кто возглавил бы ее и направил в нужное русло. И такой человек нашелся.
Дмитрий Лисицын подключился к проблеме отловов еще зимой 2017 года, когда мы пытались предотвратить незаконную «корректировку» ОДУ и пользовались его опытом противостояния с чиновниками в различных экологических делах. Лисицын уже больше 20 лет руководит общественной организацией «Экологическая вахта Сахалина», и на его счету немало природоохранных побед над золотодобытчиками, нефтяниками, браконьерами и прочими вредителями. Из года в год Дмитрий и его юрист и супруга Наталия регистрировали нарушения, писали обращения, судились, отстаивая шаг за шагом природу своего острова. Весной 2018 года Лисицыны плотно включились в работу – и именно опыт и лидерские способности Дмитрия и юридическое мастерство Наталии позволили повернуть эту историю в новое русло.
