Мой гидрофон болтается под водой, просунутый между понтоном и сеткой так, чтобы оказаться снаружи вольера. Косатки, за которыми я наблюдаю, выглядят здоровыми и бодрыми, не считая нескольких пятен омертвевшей кожи на спине и плавниках. Они много времени проводят под водой, а это хороший признак, позволяющий надеяться на то, что они пока еще не слишком привыкли к человеку. Самым человекоориентированным из них кажется Тихон – когда в вольер пришел кто-то из персонала, чтобы проследить, чем я там занимаюсь, Тихон подплыл к нему и стал подставлять голову для почесывания. Девчонки при этом продолжали свои буйные игры и лишь время от времени подходили проверить, нет ли у служителя рыбки в кармане.
Прошло два часа, и пора сворачиваться. Мы с Таней и Сергеем выходим наружу, в яркий, солнечный морозный день. Нас ждет долгая бумажная волокита и потом дорога домой, а косатки останутся в тесных холодных вольерах за тысячи километров от родных мест и своих семей.
По возвращении я сразу засела за описание результатов экспертизы, а моя бывшая аспирантка Катя Борисова, которая заведует у нас в проекте генетикой косаток, взялась за пробы. Пограничники просили сделать все как можно быстрее, и Катя превзошла себя, за неделю выделив ДНК, поставив ПЦР и отсеквенировав нужный нам регион. Выяснилось, что у всех косаток, кроме Тихона, один и тот же гаплотип (последовательность нуклеотидов), характерный для плотоядных косаток в разных районах, – он встречается и в Охотском море, и в Авачинском заливе, и даже на Алеутских островах. А вот у Тихона оказался редкий гаплотип, который Катя находила раньше лишь у нескольких плотоядных косаток из западной части Охотского моря. Но в части популяционной принадлежности результат был однозначным – все 11 косаток относились к плотоядным.
После этой поездки все мы были озабочены здоровьем Кирилла, и развязка не заставила себя ждать. В феврале отловщики заявили, что Кирилл «сбежал». Они даже убеждали журналистов, что нашли в сетке дыру, которую, по их мнению, прорезали зоозащитники (кстати, на протяжении всей этой истории меня неизменно удивляло, почему ни у кого из зоозащитников не хватило пороху сделать что-то подобное на самом деле).
Тем временем на пике общественного резонанса после нашей поездки в Среднюю Гринпис объявил сбор средств на спасение косаток от замерзания, предложив своим сторонникам скинуться на покупку тепловых пушек. С самого начала было понятно, что владельцы базы даже близко не подпустят активистов с тепловыми пушками к вольерам, но кого волнуют такие подробности! В середине марта, когда в Приморье потеплело и пушки были уже не нужны, Гринпис радостно рапортовал, что необходимые средства наконец собраны, но, поскольку разрешения на установку в Средней получить так и не удалось, тепловые пушки и все остальное оборудование переданы Лоре Белоиван в реабилитационный центр «Тюлень». «Мы изначально знали, что идем на риск и нас могут просто не пустить на территорию базы. Радует одно, оборудование в любом случае будет помогать животным, которым нужна реабилитация», – писал Гринпис в своих соцсетях. На самом деле тюленятам тепловые пушки ни к чему, так как рождаются они весной, когда сильных морозов уже нет, так что из всего оборудования Лоре пригодился только генератор.
Между тем коалиция «Свободу косаткам и белухам», в которую к тому времени объединились «Эковахта Сахалина», «Бумеранг», «Друзья океана», центр «Дельфа», Софья Беляева и представитель движения «Спасем дельфинов» Оксана Федорова, искала новые пути давления на чиновников и раскрутки этой истории. Благодаря снятым в «китовой тюрьме» фотографиям и видео в ведущих западных СМИ вышли публикации по этой проблеме, после чего коалиция с помощью зарубежных коллег убедила Памелу Андерсон и Жана-Мишеля Кусто (сына знаменитого исследователя Жака-Ива Кусто, которого россияне лучше всего знают по сериалу «Подводная одиссея команды Кусто») направить письма президенту Путину. В то же время группа российских знаменитостей во главе с Иваном Затевахиным проводила аналогичную кампанию через Русское географическое общество. В результате 20 февраля президент утвердил пакет поручений по вопросам охраны и использования морских млекопитающих, вторым пунктом в котором значилось требование до 1 марта «определить дальнейшую судьбу китообразных, содержащихся в бухте Средняя Приморского края». Это стало переломным моментом, поскольку все, включая госорганы и СМИ, восприняли это как решение о выпуске.
Тем не менее никаких существенных сдвигов к установленному сроку не произошло. В середине марта к Путину публично обратилось с открытым письмом более 40 мировых знаменитостей (актеры, режиссеры, писатели, спортсмены, супермодели, звезды шоу-бизнеса, ученые, предприниматели и даже королева Иордании). Чуть позже к ним присоединился и Леонардо Ди Каприо, призвавший Россию освободить китов. Все это было частью международной кампании коалиции, в которой важнейшую роль сыграла Оксана Федорова.
Для разработки плана выпуска коалиция решила привлечь специалистов из американского Whale Sanctuary Project (проекта, пропагандирующего переселение всех содержащихся сейчас в неволе косаток в обширные морские вольеры, где они смогут дожить свою жизнь в относительном благополучии) – Джеффа и Кэти Фостер, принимавших в свое время участие в выпуске Кейко. В принципе идея была хорошая, так как в России нет других специалистов по содержанию косаток, кроме работающих на отловщиков. Но к Фостерам в качестве бесплатного приза почему-то обязательно должна была прилагаться вездесущая Ингрид Виссер, так что, памятуя о ее «подвигах» в деле освобождения косатки Морган, я постаралась максимально дистанцироваться от всей этой активности. Фостеры и Виссер разработали тот самый детальный план выпуска, которого от нас долго и безуспешно добивался Лисицын. План предполагал морскую транспортировку косаток к месту отлова в июне, когда там сойдут льды, а также мероприятия по реабилитации – постепенное отучение косаток от человека и приучение их к самостоятельной добыче пищи.
В этом месте, правда, возникла заминка, так как косатки-то плотоядные, и было не очень понятно, как именно их приучать охотиться. Самым очевидным выходом было пускать им в вольер живых тюленей, но большинству активистов этот вариант почему-то казался неприемлемым (я как-то в шутку спросила Лисицына, нельзя ли одолжить парочку тюленят из реабилитационного центра Лоры Белоиван, на что он мне посоветовал даже не заикаться на эту тему в обществе приличных людей). На прямые вопросы своих сторонников Whale Sanctuary Project сначала отмалчивался, а затем и вовсе заявил, что разделение на рыбоядных и плотоядных косаток характерно только для тихоокеанского побережья США и Канады, а в России такого разделения нет. Впоследствии они, правда, отказались от этого заявления, но тема обучения плотоядных косаток охоте так и осталась нераскрытой.
Однако, несмотря на весь этот абсурд, коалиции все же удалось извлечь пользу из этой истории – через участников Whale Sanctuary Project они снова обратились к Жану-Мишелю Кусто, и он написал письмо губернатору Приморья Олегу Кожемяко с просьбой помочь вернуть косаток в природу. В ответ Кожемяко недолго думая пригласил Кусто приехать в Приморье и самому заняться спасением косаток. Он, конечно, не предполагал, что кто-то воспримет это всерьез, – не поедет же в самом деле знаменитый француз в эту дыру ради каких-то мокрых хвостатых животных. Но губернатор недооценил значимость всей этой истории для зарубежной публики. Кусто вежливо поблагодарил его за приглашение и отправился паковать чемоданы.
