– Надеюсь, наш пациент спит.
– Пока нет, – вмешался мужской голос. – Но он все равно ничего не будет помнить.
– Где ассистент?
– Размывается перед операцией.
Вечеринка была в самом разгаре. Тео казалось, что в комнате вместе с ним не меньше двадцати-тридцати человек. Но почему так чертовски холодно? И кто это так противно стучит чем-то металлическим?
Ему хотелось пить. Рот словно ватой набит. Может, стоило бы тяпнуть чего-нибудь согревающего? Да, он так и сделает.
– Где доктор Купер?
– Возможно, отключился и пускает слюни прямо в десерт, – ответила Синеглазка.
Тео ужасно нравился тембр ее голоса. Чертовски сексуальный.
– Так вы видели Купера на вечере?
– Угу, – буркнула Синеглазка. – Он сегодня не на дежурстве. Бедняга так тяжело трудится, что приятно хоть раз видеть его спокойным и счастливым. Мэри Энн, наверное, тоже веселится вовсю.
– Вы…
Тео старался произнести это слово как можно громче, но почему-то не получалось. Все же он привлек ее внимание, потому что она наклонилась над ним, отсекая неприятный режущий свет.
– Вам пора спать, мистер Бьюкенен.
– Он борется со сном.
– Что… – начал Тео.
– Да?
– Чего вы от меня хотите?
Мужчина, скрывавшийся позади него, смешливо объяснил:
– Майк нужен ваш аппендикс, мистер Бьюкенен.
Что же, прекрасно, по крайней мере, на его взгляд. Тео всегда рад угодить хорошенькой женщине.
– О'кей. Он в моем бумажнике, – прошептал бедняга.
– Пора, – сказал мужчина.
– Что желаете услышать сегодня, доктор Ренар?
– Вы еще спрашиваете, Энни?
По комнате пронесся общий стон. Потом щелчок. Тео услышал, как сзади скрипнул стул, и незнакомый голос велел дышать глубже. Тео наконец догадался, кто там стоит. Будь он проклят, если это не Уилли Нелсон <Американский певец. Исполнитель музыки кантри.>, поющий что-то насчет Синеглазки, которая плачет под дождем.
Да, ничего не скажешь, здорово развлеклись!
Глава 4
Тео заснул так крепко, что пробудился только на следующее утро, в больничной постели. Боковины были подняты, а в его вене торчала игла капельницы. Тео закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Что, пропади все пропадом, с ним стряслось? Он ничего не помнил.
Второй раз он открыл глаза в начале одиннадцатого. Она стояла над ним, подтягивая повыше простыни. Синеглазка. Значит, она ему не привиделась.
Сегодня она казалась другой. И хотя все еще была в больничном костюме, волосы цвета красного дерева, на этот раз не стянутые шапочкой, рассыпались по плечам.
Она оказалась куда прекраснее, чем он представлял.
И заметила, что он очнулся.
– Доброе утро. Как вы себя чувствуете? Все еще небольшая сонливость?
Тео попытался сесть. Она потянулась к пульту управления и нажала кнопку. Изголовье кровати медленно поднялось. Тео ощутил легкую колику в боку, словно что-то его ужалило.
– Скажите, когда остановиться.
– Так хорошо, – кивнул он. – Спасибо.
Она взяла его историю болезни и стала писать, пока он тупо глазел на нее. И казался себе ужасно беззащитным и неуклюжим, сидя на кровати в просторной больничной рубашке. Он никак не мог придумать, что ей сказать. Впервые в жизни ему хотелось быть обаятельным, неотразимым, и при этом он не имел ни малейшего понятия, как этого добиться. Тео недаром считался запойным трудоголиком, и в его жизни попросту не было места для хороших манер и светских добродетелей.
За четыре года, прошедших со смерти его жены, он стал резким, бесцеремонным, язвительным, потому что не имел времени рассыпаться в любезностях и старался говорить коротко и прямо, а кроме того, постоянно спешил переделать как можно больше дел. Поэтому столь неожиданная метаморфоза потрясла его. Он и в самом деле хотел быть обаятельным. Поди попробуй, как говаривал его самый младший брат Зак. И все же Тео считал, что сумеет вывернуться. Да. Именно. Вполне выполнимая задача.
– Помните, что случилось прошлой ночью? – спросила она, поднимая глаза от своих записей.
– Мне сделали операцию.
– Да. Удалили аппендикс. Еще четверть часа, и он наверняка бы лопнул.
– Я припоминаю какие-то отрывки. Что это у вас с глазом? Она улыбнулась и снова принялась писать.
– Недостаточно быстро увернулась.
– Кто вы?
– Доктор Ренар.
– Майк?
– Простите?
– Кто-то назвал вас Майк.
Мишель закрыла папку, надела колпачок на авторучку, сунула в карман и обратила взор на больного. Операционные сестры были правы: Тео Бьюкенен – потрясающий мужчина… и чертовски сексуален. Но какое это имеет значение? Она его врач, не больше и не меньше, и потому не могла отреагировать так, как отреагировала бы на столь великолепный образец мужского пола любая другая женщина. Его волосы растрепаны, на щеках темнеет щетина, и все же он чертовски сексуален. И пет ничего дурного в том, что она это заметила… если, конечно, он не заметил, что она это заметила.
– Вы только что задали мне вопрос, верно?
Тео видел, что смутил ее, но не мог понять, чем именно.
– Я слышал, как кто-то назвал вас Майк.
– Да, – кивнула она. – Так меня зовут коллеги. Уменьшительное от Мишель.
– Какое чудесное имя!..
– Спасибо.
Вчерашние события постепенно всплывали в памяти. Он был на вечере и встретил эту поразительную женщину в облегающем черном вечернем платье. Она была ослепительна. Это он помнил. Ее синие глаза разили наповал, и с ней еще был Уилли Нелсон. Он пел. Нет, не может быть. Кажется, голова еще недостаточно прояснилась.
– Вы говорили со мной… после операции.
– В послеоперационной палате, – подтвердила она. – Но в основном говорили вы.
Она снова улыбалась.
– Да? И о чем же?
– По большей части бредили.
– Вы забрали мой пистолет. Где он?
– Заперт в больничном сейфе. Вместе с другими вашими вещами. Доктор Купер позаботится о том, чтобы вы все получили перед выпиской. Он сам станет вас вести. Встретитесь с ним во время обхода.
– Почему?
– Что «почему», мистер Бьюкенен?
– Тео, – поправил он. – Меня зовут Тео.
