– Ладно, ребята, мы сделаем это, не трусить! – Она обошла один из двух обелисков, окаймлявших основание моста. – Оставим полотенца здесь, чтобы были под рукой, когда понадобятся.
– Который сейчас час? – спросила Оливия.
Аюш тронул свои смарт-часы, и те засветились в темноте.
– Блин, уже одиннадцать пятьдесят три, нам пора на построение.
Джонатан положил руку на его плечо:
– Юш, ты захочешь снять эту штуку.
– О, дельная мысль. – Он начал расстегивать браслет. – Томми только что прислал сообщение, он все устроил на причале лодочного домика.
– Круто, он даст нам знать, когда наступит полночь. – Джонатан бросил полотенце на траву и добавил: – Если предположить, что то, что прислал ему кузен, действительно работает.
– На упаковке было написано «Сделано в Китае», что может пойти не так? – сказал Макс, и Оливия его стукнула.
– Уверены, что он не расстроится, все пропустив? – спросила Эмма.
– Поверь, я пытался, но высота – не его стихия. Он был счастлив возглавить Праздничный комитет.
Макс рассмеялся:
– Я думал, мы называем это Полицейским диверсионным комитетом.
– И то, и другое, – усмехнулся Джонатан, его улыбка ослепляла даже в темноте.
Он встретился взглядом с Кади.
– Ну же, вперед! – Кади помчалась вверх по каменным ступеням.
Хотя арка пешеходного моста была пологой, она казалась длиннее и выше, чем Кади помнила; она почувствовала дрожь от возбуждения, когда достигла ее вершины. Но когда она обернулась и увидела друзей, бегущих навстречу, сердце сжалось.
Пять лет назад Кади и представить себе не могла, что окажется в этом месте и будет чувствовать себя так. Потребовалось много тяжелой работы, чтобы добраться сюда. Она ходила на терапию три раза в неделю в течение года, проведенного дома, и поддерживала прогресс, посещая раз в неделю в Бостоне психиатра, которого обожала, Шэрон. В первый год терапии Кади потратила много времени, пытаясь разобраться в том, что она испытала с призраками или слуховыми галлюцинациями. Ее первый психиатр высказал предположение, что это какая-то разновидность folie à deux, общего психотического расстройства, при котором в остальном здоровый человек разделяет симптомы и заблуждения человека с психотическим расстройством, с которым их связывают близкие отношения, по существу, самоиндуцированный психоз. Кади сочла версию интересной и правдоподобной, хотя честно призналась Шэрон, что не верит в нее. Вопрос был спорным, так как Кади никогда больше не слышала голосов, но она знала, что и не услышит.
Во всяком случае, Шэрон не стала на этом зацикливаться. Она отвела Кади от попыток угадать, что с ней может быть «не так» в прошлом или будущем, и удержала ее на пути к тому, что было конструктивным, здоровым и истинным. С помощью Шэрон Кади научилась выражать свои эмоции, а не позволять им крутиться внутри нее, и ее случайные приступы тревоги и депрессии становились все более редкими и управляемыми. И да, Кади все еще говорила сквозь призму боли от потери Эрика. Шэрон убедила ее, что истинная цель не закрыть этот вопрос, а только принять.
Теперь Кади понимала, что смерть Эрика была событием одномоментным, но с его потерей придется смиряться постепенно. Она была глубоко благодарна профессору Бернштейну за направление к Шэрон много лет назад и за его руководство ее диссертацией в этом году; он стал бесценным наставником и другом. Пять лет назад Кади и подумать не могла, что за ней будут присматривать столько друзей.
Аюш хлопнул в ладоши, привлекая внимание:
– У каждого есть напарник, так что не плывите к берегу, пока не убедитесь, что он поднял голову над поверхностью.
– Спасибо, папочка, – поддразнил Макс.
Аюш фыркнул:
– И помните, нас нечетное число, так что, если есть сомнения, брось Макса.
Кади спустила с плеча тонкую бретельку платья-футляра и бросила острый взгляд на друзей:
– Мы же договорились?
– Ага, – ухмыльнулся Джонатан, стягивая через голову рубашку.
Все семеро разделись до нижнего белья, оставив вечерние платья и костюмы гламурной кучей. Затем они взобрались на бетонную балюстраду моста, высотой по плечо и шириной около фута. Макс подтолкнул Эмму и Оливию и, взяв их за руки, помог встать. Имани отмахнулась от него и легко взобралась на балюстраду. Тем временем Кади без труда вскарабкалась по балюстрадному украшению в форме шахматной пешки, но на мгновение застыла, скорчившись, наверху.
– Ты с ума сошла, подруга? – Мак потянулся к ней снизу.
– Нет, нет, нет, не трогай, – быстро сказала она, прежде чем рассмеяться над собой. – Извини, мне просто нужно не торопиться.
Бояться падения – при том что она задумала – было глупо, но Кади даже не подозревала, что на мосту окажется настолько ветрено. Она сидела на корточках на балюстраде, стискивая ее так крепко, что побелели ногти. Волосы хлестнули по лицу, но Кади не осмелилась поднять руку и убрать их.
Она не хотела упасть. Она хотела спрыгнуть.
– Вот, – Джонатан легко поднялся, но теперь присел на корточки. – Держись за меня для равновесия.
Кади посмотрела на него сквозь растрепанные ветром волосы. Собравшись с духом, она положила одну руку на его изогнутую спину, затем другую на плечо, приказала ногам выпрямиться и медленно встала во весь рост. Брошенный вниз, на черную, подвижную воду реки Чарльз, взгляд вызвал вспышку страха, однако Кади все равно не передумала. Она пообещала себе довести дело до конца – и доведет!
– Надеюсь, полночь скоро. Я теряю самообладание, – сказала Эмма, повторяя мысли Кади.
– Не волнуйся, я тебя держу, – сказала Имани справа.
Стоя стало легче. Зажатая между Имани, Джонатаном и всеми остальными, лицом к их любимому Элиот-Хаусу за рекой, Кади почувствовала, что ее ноги стали крепче, а равновесие прочнее. Весенний воздух окутал обнаженные плечи, и по спине пробежал холодок. Она все еще была немного напугана, и голова кружилась – помогло то, что все они были в нижнем белье. Она посмотрела на друзей, которые стали ее семьей, в то время пока настоящая семья исцелялась. Они видели ее через обычную студенческую драму, сердечные боли и бессонные ночи, но самое главное, они не дрогнули, когда она осмелилась поделиться тяжелым прошлым. Она не могла поверить, что едва не упустила шанс встретиться с ними.
– Ой, ребята, – простонала Оливия. – Надо было попросить кого-нибудь другого сделать фотографии.
– Мы этого не забудем, – сказала Кади.
Пять лет назад она была готова побелеть от страха, представляя старшие курсы Гарварда, и все же сейчас стояла с комком в горле, не в силах попрощаться.
Джонатан указал вперед:
– Смотрите!
С берегов взлетали фейерверки, сначала маленькие и шипящие, но потом Томми запустил их на нужную высоту. С треском и шипением в чернильном небе вспыхнули золотые звезды и дождем посыпались на мерцающую поверхность воды. Кади и ее друзья радостно закричали, и несколько машин засигналили, когда вспышки красного и золотого ослепили их.
