– Привет, ты же Кати, верно? – спросила Ннека, как и почти все ошибаясь с именем.
– Вообще Кади, но отзываюсь на оба.
– А, Ка-ДИ, поняла. Если кто-то может уделить лишнюю секунду и произнести твое имя правильно, это я, Ннека через два «эн», – она изобразила пальцами кавычки. – Никто с первого раза не запоминает.
Кади рассмеялась.
– Если у тебя нет пар, может, хочешь присоединиться? Мы небольшой компанией собираемся перекусить в нашем любимом местечке напротив Уодсворт-Хауса.
– Конечно, с удовольствием.
Ннека понравилась Кади еще с первой встречи. Было бы полезно завести друзей вне их натянутого соседского треугольника.
– Отлично! Пойду прихвачу еще кое-кого на выходе, но ты нас найди, двинем на площадь вместе.
Ннека повела Кади и небольшую компанию из пяти членов Коллегиума в ресторан, где они заняли длинный высокий стол в передней части зала. Они решили заказывать у стойки по очереди, чтобы не упустить место; Кади не знала, чего ей хотелось, поэтому пропустила вперед остальных. Она села спиной к большому окну, чтобы погреть ее в лучах солнца. Чуть ниже затылка вдруг закололо – то ли сквозняк от двери, то ли ощущение, что за ней следят. Кади оторвалась от меню и наткнулась на полный боли взгляд Рейчел, старшей сопрано, которая сидела напротив.
– Просто хотела сказать, что в прошлом году жила в соседней комнате с твоим братом. Мне очень жаль. Он был моим товарищем по прачечной, мы играли в шахматы, пока ждали стирку. Он был милым.
– О, спасибо. Приятно слышать, – ответила Кади, но Рейчел все еще выглядела встревоженной, так что она добавила: – Что он действительно стирал свои вещи, разумеется.
Кади наловчилась отвлекать людей от гнетущего сочувствия к ней.
Рейчел вежливо рассмеялась.
– Эрик определенно был не без причуд. Но моя специализация – психология, надеюсь стать клиническим психиатром, поэтому знакома с тем, через что он проходил. Я видела признаки. – Рейчел откинулась на спинку стула и взяла меню, довольная разговором.
То, что казалось дежурными соболезнованиями, вдруг стало куда интереснее.
– Например?
– Прости? – В лучах солнца голубые глаза Рейчел казались льдистыми и невинными.
– Ты сказала про признаки, а какие именно признаки ты заметила? – Кади перестала беспокоиться о комфорте Рейчел, она нуждалась в этих сведениях.
– Знаешь, мне не стоило так преувеличивать. Я же, ну, не ставила ему диагноз или типа того.
– Нет, я понимаю, просто мне любопытно, как его болезнь себя вела в прошлом году. Он что-нибудь рассказывал, когда вы играли в шахматы или вообще? Упоминал, что слышал голоса?
Шея Рейчел пошла розовыми пятнами.
– Прости, кажется, скверный выходит разговор. Даже не понимаю, зачем тебе это все объясняю. Он был твоим братом, ты знала его куда лучше, чем я…
Тут-то и вся проблема, подумала Кади. Она не знала его лучше, потому что была дерьмовой сестрой, которая понимала о брате только то, что она, вероятно, разделяла его болезнь.
– Я всего лишь хотела сказать, что он нуждался в друге, вот это я и видела. Я рада, что он был другом мне.
«Потому что я его подвела», – подумала Кади.
– Ваша очередь, девчонки! – провозгласила Ннека, возвращаясь еще с тремя ребятами к столу. – Только есть плохая новость: я забрала последний шоколадный круассан. Можете за него со мной сразиться. – Ннека глянула на их лица: – Вы тут как?
Рейчел как-то их оправдала, а Кади извинилась и пошла в уборную, лишь бы не стоять вместе с Рейчел в очереди. Шагая в заднюю часть ресторана, она почувствовала, как запульсировали виски.
Воспоминания всегда ее преследовали, мучили, но никогда не показывались полностью, только обрывками. Как она лихорадочно хваталась за руки Эрика. Тебе страшно? Как слышала его «прости» и понимала, что это должна была сказать она. Мгновения, которые вставали в горле комом, угрожая удушить ее самоуничижением. Кади машинально прикрыла шрам на шее ладонью и попыталась вытолкнуть их из разума.
– Псст.
Кади вскинула голову, оглядываясь через плечо, но никого не увидела.
– Прошу прощения, мисс, но я за вами наблюдала.
Это был женский голос из «Феникса». Кади шагнула в пустой коридор, ведущий к уборным, где ее не видно остальным гостям заведения.
– Я видела, как вы говорили с той черной девочкой и с более светлокожей вчера. Они ваши рабыни?
Кади аж побледнела.
«Рабы? – подумала она. – Нет! Нет, конечно, это мои друзья. И Ранджу? Она моя соседка, и она индианка».
– Я знала одного индейца-пекота, когда была маленькой. Хозяин обращался с ним, как с глупым дикарем, однако он был знахарем. Он обучил меня ведать растения и травы, исцелять любой недуг. Если бы не его уроки, младший ребенок Холиока умер бы от оспы. Так что… черную и краснокожую вы зовете друзьями?
Голос тараторил так быстро, что Кади не успевала за ним на три шага.
– Это вчера была ты. Ты пыталась мне помочь.
– Да, и прошу самую малость взамен. Прошу, помогите мне, умоляю.
– Кто ты?
– Я Билха, служанка Холиоков. Мне нужен друг, мисс, друг, который знает грамоту. Мне нужно, чтобы вы мне прочитали вот это, пожалуйста.
– Прочитать что?
– Вот эту бумагу. Займет лишь мгновение…
– Я не вижу…
– Прошу, мне нужно возвращаться в Уодсворт-Хаус. Я не могу ее прочитать, но мне нужно знать, выставили ли моего ребенка на продажу, сколько у меня времени. Я задам им жару, прежде чем позволю его забрать.
– Продать твоего ребенка? Почему?..
– Потому что президенту Гарварда не нужен немой мальчик-слуга, уж тем более мальчик с голубыми глазами, сущим для него оскорблением! Прошу, чтобы спасти сына, мне нужна ваша помощь!
Кади совершенно сбил с толку поток информации, льющейся на нее из ниоткуда, и необъяснимое ощущение, когда мелькали определенные знакомые детали, вроде Уодсворт-Хауса, административного здания напротив. Кади потрясла головой.
– Но какое отношение это имеет ко мне?
– Хэй.
Беспечное приветствие схлестнулось с полным паники замешательством у Кади внутри, и она, развернувшись, увидела, что его выдала Эйнзли, блондинка-альт, которая тоже вдруг возникла в коридоре около уборных. Кади не сумела выдавить ответный «привет», разрываясь между реальностью и тем, чем бы там ни был этот голос. Эйнзли, к счастью, ничего не заметила.
– Эх, очередь? Типично, да? – закатила она глаза и принялась что-то выстукивать в телефоне.
Кади кашлянула, затягивая с ответом, как вдруг вновь вернулся голос Билхи, но с появлением Эйнзли его тон полностью изменился. Ушли отчаяние и смешка, она звучала исключительно почтительно и уравновешенно:
