Кади не особо верила в призраков – тех, кто грохочет цепями или резко делает холодно в помещении. Единственный раз, когда она испытала нечто околопаранормальное, случился много лет назад, когда Кади с матерью проезжали мимо старого дома семьи и мать решила постучать в дверь. Новые хозяева пригласили их пройти, и пусть стены были перекрашены, а общая детская Кади с Эриком превратилась в кабинет, она чувствовала присутствие маленькой себя. Слышала еще тонкий голос Эрика, отражающийся эхом на лестнице. Прошлые копии семьи остались в ловушке этих стен, сохранились в памяти, словно насекомые в янтаре. Призраки казались чем-то подобным, и Кади начинала в них верить.
– Чилтон-Гейблз – так место называется, верно? – спросил отец. – Кажется, мы на месте.
Попетляв по лабиринту деревушки, они наконец обнаружили нужный дом, обшитый песочно-коричневыми досками, который казался практически как две капли воды похожим на остальные, за исключением пары деталей, таких как расположение гаража или цвет ставней, как будто все дома были кровными родственниками. Однако тот, что принадлежал дедуле и Виви, все-таки выделялся благодаря ее коллекции каменных фигурок на газоне: мальчик с девочкой, сидящие на скамейке, толкающий тележку поросенок, кролик с воздушными шариками, почему-то привязанными к его шейке, что несколько вызывало тревогу, и Дева Мария.
– Кажется, парковаться придется дальше по улице, – заметил отец.
Кади увидела, что вся подъездная аллея и обочина дороги были заставлены машинами.
– Или так, или можем просто развернуться и уехать домой, – сказала мать.
Отец пожал плечами:
– Твоя семья, ты и решай.
– Это семья Виви, я этих людей не знаю, – пробормотала мать. У Виви было трое детей, чуть моложе родителей Кади, и толпа внуков, но мать говорила правду – Кади знала их только по рождественской открытке на холодильнике. Ни одна из семей к слиянию не стремилась. – Смехотворно. Возобновление клятв? Да они женаты всего два года.
– А я думаю, это довольно мило, раз уж настоящей свадьбы у них не было, – подала с заднего сиденья голос Кади, поддаваясь настроению.
Дедуля и Виви тайком удрали в путешествие; поженились они на круизном корабле где-то в Атлантическом океане. Они даже никому не сказали о помолвке, или, может, в таком возрасте люди уже не обручаются. Так что известиям удивилась вся семья – и в особенности мать Кади. С тех пор как бабушка Кади умерла после краткой, но жесткой битвы с раком поджелудочной, прошло всего лишь полтора года.
Они припарковались через несколько домов и, прежде чем Кади нажала кнопку звонка, натянули на лица улыбки. Дверь распахнулась и явила им сияющую Виви.
– Привет-привет! – воскликнула она.
Виви была затянута в кремовое шифоновое платье и жакет в тон персикового оттенка волосам, а размах ее макияжа приближался к отметке «певичка из бара». Раскинув со звоном браслетов мягкие руки, Виви по очереди заключила гостей в надушенные объятия. Она поцеловала Кади в щеку, и та ощутила, как на коже остался след помады.
– Коричка! – в прихожую неторопливо прошествовал с распростертыми объятиями дедуля в светлом костюме. Он выглядел здоровым и счастливым, моложе своих восьмидесяти одного.
– Привет, пап, – поздоровалась мать Кади, обнимая его.
Он заметил Кади поверх ее плеча.
– И моя крошка! – Крепкие объятия перескочили с дочери на внучку. – Проходите-проходите, увидите, какой мы закатили пир!
Вечеринка оказалась более пышной, чем ожидала Кади: белый ковер тянулся из прихожей в гостиную, откуда убрали привычную мебель, вместо которой теперь стояли три ряда белых складных кресел и покрытый розовыми розами алтарь. Кухню скрывали от глаз полупрозрачные белые занавески, но оттуда выныривали элегантные официанты с подносами напитков и закусок, а кругом виднелись незнакомые лица старшего возраста. Кади с отцом охали и ахали, а дедуля сиял такой широкой улыбкой, что внучка опасалась за его зубные протезы.
– Ого, пап, ты не шутил, – с широко распахнутыми от удивления глазами произнесла мать Кади.
– Сама знаешь, как говорят, с собой богатство не унесешь! – Он рассмеялся. – Пойду наведу блеск перед церемонией. Сразу после нее мигом накроют столы, и у нас будет отличный фуршет. Пока располагайтесь и попробуйте креветки – они огроменные!
Мать Кади взяла с подноса проходящего мимо официанта бокал шампанского.
Кади и ее родители поболтали о пустяках с несколькими гостями, но в основном неуклюже стояли без дела. Гости в возрасте от восьмидесяти и старше пребывали в более приподнятом настроении, а потому их троица испытала облегчение, когда Виви вернулась вместе с кем-то из своей ближайшей родни. Отец Кади отвлекся на беседу о спорте с зятьями Виви, бросив Кади и ее мать на растерзание самой Виви.
– Помните моего внука, Джексона? – Она обхватила рукой тщедушного юношу ростом футов шесть, но тощего настолько, что он содрогнулся, когда бабушка похлопала его по спине. – Как раз попал в школьную команду по баскетболу.
– Классно, – отозвалась Кади, лишь смутно его узнавая.
– Спасибо, – пожал плечами Джексон.
Его голубые глаза на целую секунду мелькнули между прядями челки, потом снова уставились в пол. Затем Джексон что-то пробормотал бабушке, но Кади не расслышала.
– Ладушки, милый, в кухню, – ответила Виви – у ее голоса была лишь одна настройка громкости, – с любовью посмотрела ему вслед, пока он не убрел, а потом снова повернулась к Кади: – Ну не красавчик ли?
– И такой высокий! – добавила мать Кади. – Когда только успел?
Сияние Виви поубивало обороты.
– Я не видела Джексона с его конфирмации. А она была два года назад, с тех пор он вымахал. Ему только шестнадцать стукнуло.
Кади вспомнила конфирмацию Джексона с волной стыда. Проходило действо в доме его матери, Линды.
«Кто-то выпустил собаку?» – спросила Линда, поддав фальцета от страха.
Шэдоу, их черный лабрадор смешанных кровей, имел привычку гоняться за машинами; когда гости только приехали, семья упомянула, что его нужно держать в доме, должно быть, раз десять. Когда в ответ вся комната притихла, вопрос отпал сам собой: снаружи донесся лай. И, заметила Кади, Эрик отсутствовал.
Входная дверь была распахнута настежь, зимний воздух выстудил уютное празднество. Джексон выбежал на лужайку, костюм затрепетал на ветру вокруг тощей как палка фигуры подростка. Кади помнила, как он принялся звать пса, и голос срывался от паники и гормонов, а потом раздался визг колес и собачий вой.
К счастью, Шэдоу взвизгнул только от страха, машина проскочила буквально в волоске, и в конце концов пса вернули в дом, но потрясение вызвало у Джексона слезы. Бедному мальчишке стало так стыдно, что он расплакался в день, когда, по идее, должен был стать мужчиной, что он прятался в комнате весь остаток приема, и его вытащили оттуда, только когда уже подавали торт.
