Но нет.
Кади еще раз посмотрела на рождественское фото. Ничего изображенного на нем больше не существовало. Ни собаки, ни мальчика, ни смеха. У ностальгии было глубинное течение, и оно грозило ее утопить.
Если бы не одна деталь, которая вдруг всплыла на поверхность: Эрик никогда не постил это фото на Фейсбуке. А вот Кади – да.
А значит, кто бы ни создал этот аккаунт, он бывал и на странице Кади.
Глава 23
Тишину комнаты нарушил звонок мобильного. Кади потянулась к телефону на комоде, наполовину боясь, наполовину надеясь, что звонит мать.
– Каденс, – послышался в трубке знакомый акцент Никоса, – я проходил мимо Уэлда и подумал о тебе. Ты уже ужинала?
– Нет, но я договорилась с… – Кади глянула на часы и с удивлением обнаружила на них семь: Ранджу ушла больше получаса назад и, вероятно, уже справилась сама. – Ничего, неважно. Нет, я не ела.
– Хорошо, я тоже. Спускайся, позволь сопроводить тебя в Лоуэлл-хаус. Обеденные залы закрываются через четверть часа, но я нравлюсь старшей кухарке, поэтому она все равно нас накормит, даже если немного опоздаем.
Полная луна сияла начищенной золотой пуговицей на небе цвета глубоко-синего блейзера. По дороге в Лоуэлл Никос говорил за двоих, рассказывая Кади о том, как в прошлую субботу сдавал экзамены по математике и физике и о лучших по его мнению программах для выпускников. Она слушала вполуха, поглощенная мыслями о фейковом профиле Эрика. Только когда они свернули на широкую подъездную аллею с улицы Маунт-Оберн-стрит, внимание Кади переключилось на настоящее.
– Ого!
Красивая и внушительная колокольня Лоуэлл-хауса возвышалась над георгианским фасадом здания. Освещенная прожекторами башня сияла ярко-белым светом, а внутренние колокола светились теплым янтарем, как тыква в Хэллоуин. Кади последовала за Никосом через главную арку во внутренний двор, где каменные стены были увиты пышным плющом, а мощеная дорожка пересекала ухоженную лужайку, ведущую к столовой. Маленькая елка во дворе мерцала белыми рождественскими огоньками.
– Впервые в Лоуэлле? – спросил Никос. – Это самый красивый дом, по крайней мере снаружи. Внутри иногда случаются тараканы, но мне бы не стоило говорить тебе об этом до ужина.
Но сам обеденный зал внутри был еще красивее. Кремово-белые сводчатые потолки и масляно-желтые стены делали помещение просторным и гостеприимным, а одна длинная стена состояла из сплошных окон от пола до потолка. Никос поспешил по выложенному плитками полу на кухню слева, оставив Кади любоваться двумя большими хрустальными люстрами, заливавшими комнату теплым светом.
Никос вернулся.
– Итак, горячие блюда уже убрали, но Марсия работает на гриле, и я знаю, что все равно смогу получить от нее кое-что. Она только недавно развелась. – Он сверкнул улыбкой.
– Ты ужасен.
– Я человек, который может добыть еду. Так что же предпочтешь? Хочешь чизбургер? Я вот буду именно его.
– Конечно, но попроси для меня веганский.
Никос закатил глаза.
– Как пожелаешь, – сказал он и снова поспешил на кухню.
Кади бросила пальто и сумку на стул у свободного столика и последовала за Никосом. Она осмотрела буфетные стойки почти пустых гнезд, где стояла горячая еда, и выхватила несколько помидоров и пару вялых листочков из того, что осталось от салатного бара. Булочку для гамбургера найти не удалось, но в столовых всегда оставляли на ночь бар с хлебом и рогаликами для работающих допоздна, поэтому Кади сунула два ломтика хлеба в тостер. Пока она ждала, в голове крутились мысли о фейковом профиле и подоплеке – видел ли его Эрик, когда был жив? Кади услышала смех, выглянула на кухню и увидела, что Никос веселит готовящую на гриле женщину средних лет.
Через несколько минут он присоединился к Кади за столом, с жонглерской ловкостью удерживая три тарелки с едой.
– Вот твой гамбургер протеста, – сказал он, ловко поставив тарелку, не потревожив другую, которую держал в той же руке.
Кади рассмеялась:
– Это не политическое заявление, это просто более добрый и здоровый выбор.
– Не говори мне о здоровье с тем, что у тебя вон там лежит. Как вы это называете? Бедняцкий шоколатин?
– Что? Это просто тост… – Кади вдруг замолчала, растеряв слова.
Она в недоумении уставилась в свою тарелку, где обнаружила кусочек тоста с арахисовым маслом и закорючку шоколадного сиропа. Она видела его впервые.
– Выглядит отвратительно, – сказал Никос. – Но если это вкусно, я хочу кусочек.
Она ведь не сделала этого, ведь правда? Неужели по ошибке взяла чужую тарелку? Но на кухне с ней почти никого не было.
– Что-то не так?
Кади встретилась с Никосом взглядами. Его густые черные брови были приподняты домиком над мягкими карими глазами, губы озабоченно поджаты. Кади почувствовала, как в груди закипают эмоции; он был единственным человеком в этом кампусе, который смотрел на нее так. Но она не могла сказать ему об этом. Вместо романтики она многословно и сумбурно вывалила ему все о втором профиле Эрика в Фейсбуке.
– Это очень странно. Мне жаль, что ты наткнулась на такое в одиночку, – Никос ласково накрыл ее сжатый кулак ладонью, успокаивая. – Но, полагаю, теперь это не имеет значения?
– Конечно, имеет! Кто-то украл информацию и использовал ее, чтобы выдать себя за него. Это большое дело! Представляешь, как бы это на него подействовало?
– Эрик знал о поддельном профиле?
– Мог. Я прокрутила ленту вниз и проверила: посты пошли осенью прошлого года, перед его смертью. Ближе к концу Эрик стал таким параноиком. Он всегда думал, что его взломали. Его врач сказал нам, что подобные беспочвенные страхи типичны. Но что, если это не просто паранойя? Что, если он прав? Кто-то ему вредил. И даже мне. Я тебе говорила, они взяли одну из моих фотографий. Все гораздо глубже, чем кажется!
– Хорошо, но прежде чем увлечься теорией заговора, давай притормозим. Эти фейковые аккаунты в Фейсбук – обычная афера. Со мной тоже такое случалось. И не нужно быть ученым-ракетчиком, чтобы сделать вывод, что вот эта Каденс Арчер из списка друзей Эрика может быть родственницей. И потом, ты говорила, что фотография была в профиле? А фото профиля всегда в общем доступе, так что, возможно, тебя даже никто не взламывал.
– Случайный мошенник ни за что не сделал бы такой профиль. Слишком все тщательно скопировано.
Никос еще раз взял ее телефон и изучил аккаунт:
– Очень тщательно.
– Но кто это мог сделать? Кому понадобилось его мучить? Как будто бедняге и так было недостаточно. Он никогда никого не беспокоил. Даже в конечном итоге сделал хуже только себе. Зачем делать целью Эрика?
Никос посмотрел на руки.
– Трудно говорить, но последний год жизни Эрик был не самым популярным человеком. Болезнь его изменила, с ним стало трудно находиться рядом. Не уверен, что у него было много друзей.
