– Батюшки святы, едва пронесло.
Кади сразу узнала голос из Мемориальной церкви – Уит.
– Увидел, что ты идешь впереди, пытался набраться смелости, чтобы поздороваться, как вдруг увидел, что этот родстер едет прямиком на тебя.
Уит был там. Видел ее и не такси, а родстер. Кади вспомнила, что рассказывала Прокоп: в скрытых измерениях ткань пространства-времени свернута. Что, если прошлое пересеклось с настоящим именно на этом месте в ту самую секунду, когда Кади понадобилась помощь?
– Хотел бы похвалить себя, но это был исключительно рефлекс. Я оказался в нужном месте в нужное время.
Или в нужном месте не в то время.
– Так бы любой поступил.
Любой мог бы попробовать, подумала Кади. Четырнадцатилетний мальчишка весом в сто двадцать фунтов с натяжкой вряд ли бы сумел. А гребец колледжа, коим был Уит?
– Ты спас меня, спасибо!
– Чушь, я ж сказал, мне просто повезло оказаться рядом.
Кади уставилась на стул, стоящий напротив, ища любой признак движения, любой намек на чужое присутствие. Она перегнулась через стол и помахала рукой над сиденьем, чувствуя только пустой воздух.
– Эй-эй! – Его низкий смех напоминал звон кубиков льда в бокале виски. – А ужином сперва угостить?
Кади ойкнула и отдернула руку.
– Извини, – произнесла она вслух.
Пара туристов за соседним столиком перестали разговаривать и удивленно на нее посмотрели.
– В тот вечер в церкви ты так быстро ушла. Надеюсь, я не сболтнул лишнего.
– Нет, мне… просто надо было вернуться домой.
– В Клиффе строгий комендантский час, чтобы держать в узде красотку Бетти Коэд?
– Что?
– Ну, как в песне? «У Бетти Коэд красные губы для Гарварда…»
[11] – напел он. – Не знаешь? Дурацкая новомодная песенка. Мой музыкальный вкус лучше, клянусь. У меня кузен работает в «Бронсвик рекордз» в Нью-Йорке. Постоянно присылает пластинки. Иногда даже раньше, чем они выходят в продажу. В любом случае любая девушка, которая учится в университете, пользуется моим глубочайшим уважением. У тебя, наверное, большие планы после выпуска.
Кади вздохнула. Выпускной, казалось, маячил за много световых лет. Ей бы пережить эту неделю и конкретно этот день.
– Я так далеко не задумывалась.
– Ты не задумывалась дальше брата. – Уит произнес это очень мягко, но все же слова заставили Кади нервно откинуться на спинку стула.
– Прости, опять за я за свое, слишком расслабился. Ты была так откровенна в церкви той ночью. Мне показалось, что я знаю тебя лучше, чем на самом деле.
– Нет… я понимаю, что ты хочешь сказать. Просто не осознавала, пока не услышала.
– Я не задумался дальше отца. Он умер за несколько дней до тридцатилетия. Представляя свое будущее, я могу вообразить, как сделаю карьеру на море, заведу семью. Но никак не могу себя представить старикашкой или хотя бы старше него. Он словно линия горизонта в голове: я все время двигаюсь к ней, но не могу представить, что когда-нибудь окажусь по ту сторону. Ты когда-нибудь чувствовала подобное?
– Да.
Все, что говорил Уит, находило в ней отклик. У нее было жутковатое ощущение, что ее видит невидимое существо. Это пугало и возбуждало одновременно.
Кади снова поймала на себе взгляды парочки туристов, но ей было все равно. Она не хотела терять контакт с Уитом. Желала узнать о нем побольше, найти связи с собой или Эриком, а может, просто узнать его лучше.
– Что ты хочешь делать на флоте?
– Ты когда-нибудь видела дирижабль? Это воздушные корабли, огромные, со стальным каркасом. Немцы называли их цеппелинами.
– Цеппелины… как во время взрыва «Гинденбурга»?
– Этого я не знаю. Тот, который фрицы использовали на войне?
Кади ломала голову, вспоминая год крушения «Гинденбурга», но увлекшийся Уит продолжал говорить:
– Не удивлен – дирижабли были наполнены водородом, очень горючим. Но у ВМФ есть новый отряд «Легче воздуха», который усовершенствовал технологию с использованием гелия. Это сильно улучшает стабильность. Наши настолько стабильны, что последние прототипы сдвоены под авианосцы. Я хотел бы работать в этом отряде. Сейчас изучаю прикладную физику и машиностроение, чтобы получить преимущество.
– Если пойдешь на флот, не переводись на базу Перл– Харбор, ладно?
– Разве ты не думаешь, что пилотировать семисотфутовый дирижабль, попивая Май-Таи, – блестящая идея?
– Нет, дело в том…
Кади хотела предупредить Уита, при этом не напугав его и не вызвав перекос истории каким-нибудь «эффектом бабочки».
– …что база уязвима для нападения.
– Именно! Поэтому мы и нуждаемся в дирижаблях-авианосцах для разведки и обороны. Между нами и Дальним Востоком простираются мили и мили неохраняемого в настоящее время Тихого океана. На Востоке что-то заваривается, и это не зеленый чай, я читаю газеты. Дирижабли могли бы предотвратить катастрофу. Это до красивого простая технология. Самолеты тяжелые, им нужна подъемная сила, сопротивление и топливо, чтобы взмыть в небо. Но дирижабли в буквальном смысле легче воздуха – они парят! Газеты называют их Левиафанами небес. Они – современное чудо, и мы нуждаемся в нем прямо сейчас, в напоминании о том, что мы можем построить свой путь из этой депрессии. То, на что люди могут буквально смотреть в облака и говорить: «Это сделала моя страна». Флот придумал, как обуздать ветер.
«Отличная идея, она бы пришлась Эрику по душе», – подумала Кади.
– А ты над чем сейчас трудишься? Ты так отчаянно спасала эту тетрадь на дороге.
– Она принадлежала моему брату. Все, что у меня осталось от него после событий прошлого года. В ней сначала лабораторные заметки, но не могу разобрать записи ближе к концу. Мне кажется, надо понять, что он пытался выяснить. Это единственный способ узнать, что творилось у него в голове. Я думала, эти записи дадут мне ключ к разгадке. Но лучший друг брата, глянув на записи, сказал, что это полная чепуха и к тому моменту Эрик потерял разум.
– И что? С чего ты взяла, что его друг – достоверный источник?
– Потому что он изучал физику, как Эрик. Он понимает, как интерпретировать, лучше меня.
– Лучше родной сестры? Нахожу сложным в это поверить.
Кади почувствовала, как щеки заливает краской стыда.
– Он был с ним последний год здесь. А я – нет.
– Расстояние не имеет значение для семьи. Доверься чутью. Нет лучшего дешифровального кольца, чем совместная история.
