Стены с красивыми панелями из темного дерева служили нарядным фоном для грязной доски с расписанием и несколькими шутками из студенческого братства. Металлический письменный стол и картотечные шкафы были придвинуты к элегантной, украшенной бисером доске. Резиновый коврик для ног лежал поверх деревянного пола, ребристого и выцветшего с возрастом, с бороздками между каждой доской, похожими на передние зубы, щербатые, но от того еще более красивые.
– Что это за музыка?
– У меня радио, чтобы не скучать. Это Дюк Эллингтон, «Настроение индиго», мне кажется, очень подходит к этому дню. Тебе нравится?
Кади кивнула.
– Давай я принесу тебе полотенце. У нас наверху их полно.
«Я с тобой», – мысленно отозвалась Кади.
С Уитом ей особенно хотелось сохранить иллюзию, что они находятся в одном и том же месте и времени. Как бы он ни воспринимал ее в своем мире, она хотела это продлить. То ли ради него, то ли ради себя. Кади не знала.
Она поднялась по скрипучей лестнице. На втором этаже стены также были обшиты деревянными панелями, которые едва виднелись под многочисленными рамками с фотографиями.
– Это наша «зеленая дверь», где мы храним чистую униформу и постельное белье. Надеюсь, кто-нибудь снял стирку до дождя.
Кади глянула на единственную дверь, которую он мог иметь в виду, но она была выкрашена в черный. Просунув голову, Кади увидела не бельевой шкаф, а тесный кабинет с маленьким столиком, компьютером и полками с папками. Некоторые были кожаными, но основное большинство – дешевый пластик. Но сквозь все это Кади могла видеть обстановку прошлого: полки, на которых хранились стопки свежего хрустящего белья вместо папок, окно, которое открывалось на плотно натянутую бельевую веревку вместо заплесневелых ботинок. Кади даже заметила зеленую краску под сколовшимся слоем черной на дверном косяке.
Кади заглянула в сушилку и нашла несколько чистых, пусть и мятых, полотенец. Мальчишки, подумала она. Эрик тоже всегда забывал складывать чистое белье.
– Вот, держи.
Кади накинула на плечи одно полотенце и поблагодарила Уита, словно это он его ей дал.
– Что ты делаешь на улице в такую грозу?
– Я была на пробежке и попала под дождь. А ты что здесь делаешь?
– Силовые тренировки. Пытаюсь максимально использовать время, которое мне осталось в «Университетской восьмерке»
[19].
Взгляд Кади скользнул по фотографиям команды на стене, один снимок датировался тысяча восемьсот девяносто четвертым годом. На ней мужчины были в длинных шортах, кожаных ботинках на шнуровке и свитерах с высоким воротом, украшенных буквой «Г» на груди. Они выглядели старше своих лет из-за усов и блеска на гладких, разделенных на пробор волосах. Кади посмотрела на подписанные внизу каждой фотографии даты, надеясь увидеть Уита. Она не знала, как он выглядит, кроме образа, который себе придумала, но у нее была иррациональная уверенность, что она его узнает.
– Где фотография с тобой?
– Нашу команду тридцать третьего еще не фотографировали. Планируют съемку весной.
Возможно, на стене, на которую смотрел он, тридцать третий год только планировался, здесь-то он давно появился. Кади была переполнена чувствами к Уиту, и перспектива увидеть его отозвалась дрожью.
– Знаешь, я думал о тебе, и тут ты появилась. Как ты это делаешь?
– Могу спросить то же самое.
Наконец она нашла нужный снимок. На фотографии один человек сидел, а остальные семеро стояли прямые и сильные, как весла у них в руках. Несмотря на строгую позу, в мужчинах на фотографии было нечто расслабленное, они заслуженно светились гордостью тех, кто привык побеждать. Их униформа была проще, чем на рубеже веков, но все же сильно отличалась от современной. Белые безрукавки с черной каймой, а может, малиновой, фотография-то черно-белая, и такой же литерой «Г» на груди. Шорты выглядели как боксеры. Фотография была явно сделана на улице в прекрасную погоду. Даже в монохроме Кади ощущала прикосновение солнца, тени на загорелых плечах, то, как ветер вихрил волосы, застилал прядями глаза.
– Хочешь посмотреть на лодки?
Кади чувствовала, что ее ведут вниз, интуитивно и убедительно. Она прошла мимо стойки администратора, через короткий коридор к двойным дверям. Из-под них на лодыжки дохнуло холодом, у Кади побежали мурашки. Она толкнула тяжелую створку и на сей раз не испытала никаких сомнений, что попала в нужную комнату. Постаревшая поверхность пола смягчала отблески грозы, но, скользя по бортам гладких современных лодок, свет играл на четкой геометрии и горизонталь за горизонталью.
Лодки были сложены вертикально на стойках одна на другой, как стрелы в колчане, готовые рассечь воду, воздух или любую субстанцию, с которой встретятся. Они казались невероятно длинными и узкими, не похожими ни на одно другое судно, которое Кади видела раньше, и ей было трудно поверить, что эти бритвенные лезвия могут нести одного человека, не говоря уже о восьми. Но, несмотря на внушительные размеры и форму, они казались почти невесомыми, занимая пространство до самого потолка. Некоторые молочно-белые, другие – канареечно-желтые, но цвет не имел значения, все в их дизайне выдавало их единственную цель – они были созданы для скорости и агрессии.
Кади шла по коридору, образованному высокими стеллажами для лодок с обеих сторон. Она провела пальцами по гребню днища одной длинной лодки. Рассеянный свет с серого неба выхватывал очертания темной комнаты через большую арочную дверь в стиле амбара, распахнутую с противоположной стороны. На полу блестел полумесяц блуждающей дождевой воды, словно сама лодочная каюта была влажной.
В кармане куртки запищал телефон. Кади вытащила его и увидела, что приложение предупреждает ее о приближении к цели. Если увеличить карту, красная точка назначения была прямо снаружи. Кади глянула на белый от проливного дождя причал. Со своего места она могла предположить, что находится именно в точке цели – высокий деревянный столб c правой стороны причала, до которого, судя по всему, можно было дотянуться с берега, если бы ливень так не поднял уровень воды.
Это напомнило ей причал на озере Валленпаупак, их причал. Любимый розыгрыш дяди Пита состоял в том, чтобы присоединиться к плаванию, а потом затащить твою сухую одежду и полотенце в озеро, пока ты не смотришь. Но дядя не доставал до задних столбов. Поэтому Эрик всегда вешал свои вещи на задний правый столб, а Кади – на левый. Судя по всему, он не изменился.
– У меня есть новости.
Кади повернулась, забыв, что не сможет увидеть ответ на лице Уита.
– Плохие или хорошие?
– Зависит от того, с какой стороны на них посмотреть.
Она вся обратилась в слух.
