«Господи! – вскричал Эрик, дергая себя за торчащие, словно от электрошока, волосы. – Вечно про лекарства. Я думал, что отец у нас – сестра Рэтчед
[23], но et tu?
[24] Господи, да неужели меня никто больше не будет слушать? Ах да, я же единственный больной в этой семье. У меня для тебя новость: вам всем пора принимать таблетки. Начните с мидола».
«Да пошел ты! – Метод СССП пошел прахом. – Все в этой семье с тобой носятся. Ты пробыл дома меньше недели, а мама уже готова отменить ради тебя все встречи, папа стирает твое белье, а я бросаю все, чтобы прийти тебе помочь. А ты твердишь, что мы все против тебя. Ты не ценишь того, чем ради тебя пожертвовали…»
«А ты думаешь, я ничем не жертвую? Я жертвую собой ради всех, а они в ответ меня подставляют! А те лекарства, которые заставляют вас с отцом чувствовать себя в безопасности и уюте рядом со мной, притупляют мои чувства в тот момент, когда они должны быть обострены. Половину времени я нахожусь под действием снотворного без всякой причины, только ради этой семьи. Я должен стать лучше для тебя. То есть ты серьезно? – Слова рвались из него с лихорадочной скоростью. – И там, и тут… я, мать вашу, слишком послушен – вот в чем моя проблема. Хватит. Я не позволю ни тебе, ни ей, ни отцу разрушить мою репутацию. Теперь я сам о себе забочусь. И собираюсь стать следующим светилом в мире физики. – Он стоял, тяжело дыша. – Я звоню маме».
«Эрик, – медленно и твердо произнесла Кади, – не звони маме».
«Почему? Потому что ты ревнуешь?»
Даже в разгар бреда колкость оказалась слишком резкой, и от обиды Кади потеряла дар речи. Эрик не стал ждать, пока удар достигнет цели, он был слишком занят, тыкая в экран телефона.
Кади попыталась выхватить аппарат у него из рук, но Эрик с силой ее оттолкнул. Она в шоке не смогла среагировать. Он никогда раньше не поднимал на нее руку… но это был не конец. Эрик снова ее толкнул, ударил по лицу и закричал:
– Убирайся из моей комнаты! Оставь меня в покое!
Он грубо вытолкал ее из спальни, ударив плечом о дверной косяк, и Кади, споткнувшись, вылетела в коридор. Дверь захлопнулась с такой силой, что задрожали стены.
– Ай! Больно же, Эрик! – заорала она в закрытую дверь, как никогда похожая на младшую сестренку.
Но тут же сбежала вниз на случай, если он снова откроет дверь.
Эрик, должно быть, все же позвонил матери, потому что через двадцать минут к дому подъехала машина. Кади вернулась в гостиную, не в состоянии сосредоточиться на подготовке к тестам, и вместо этого мысленно перечисляя причины для недовольства Эриком. Когда мать вошла, она сразу же бросилась наверх к Эрику, не заметив дочь на диване. Кади слышала, как она воркует с Эриком через закрытую дверь его спальни, пока он, наконец, не открыл дверь. Прошел целый час, прежде чем мать медленно и тяжело спустилась вниз. Даже с макияжем и в элегантном деловом костюме она выглядела изможденной. Первое, что она спросила у Кади, было:
«Ты что ему сказала?»
Теперь она смотрела на шумную Брэттл-стрит, на проходившую мимо маму, разрывавшуюся между плачущим в коляске малышом и старшим ребенком, который дергал ее за пальто, требуя внимания. Горькие чувства Кади в тот день, ее разочарование и ревность к Эрику, ее обида на то, что ее мать видела только его, казались такими незрелыми.
Почему она не видела, что мама пытается сделать все возможное в трудных обстоятельствах? Никто из них, даже сам Эрик, не знал, как справиться с его недугом. Она сказала то, что не должна была. Она плохо справилась с приступом его бреда. Она неуклюже воспользовалась тем, чему научила ее мать. И все, что она сейчас знала… что Эрик был замешан в каком-то заговоре с Прокоп, что Ли следила за ним, усиливая паранойю, если не было ее источником, что все беспокойство ее матери потерять навсегда своего ребенка было оправдано. И действия Кади в тот день казались еще мелочней и несправедливей. Она отчаянно жалела, что не набралась терпения и не дала ему выговориться, не стала для него партнером, сестрой.
Вместо того чтобы ждать, пока он умрет.
Глава 44
Кади хотела найти место последней передачи, как только пообедает, но не заметила, что оставила приложение GPS-геокэшинга открытым на своем смартфоне и разрядила батарею. Так что у нее не оставалось иного выбора, кроме как сделать пит-стоп у себя в комнате.
К счастью, соседок не оказалось дома, поэтому не пришлось придумывать какие-то фальшивые оправдания своим приходам и уходам. Пока телефон заряжался, Кади посмотрела последнюю точку в поисковике на ноутбуке. И очень удивилась, увидев, что она находится на территории Первой приходской церкви, прямо напротив Гарвард-Ярд.
– С каких пор ты ходишь в церковь, Эрик?
Эрик называл себя атеистом, верил в науку и по-своему ее боготворил. Он ощетинивался на заявление организованной религии, что у нее есть ответы на все. Он смиренно относился к ограниченности нашего современного понимания окружающего мира, принимал неизвестное и верил, что откровение может быть найдено посредством экспериментов и теоретической математики. Кади вспомнила, как он утверждал, что нет никакой разницы между верой в Бога и верой в то, что мы все живем в симуляции, за исключением того, что один перестал искать доказательства. Профессор Прокоп была бы для него как верховная жрица. Но он ничего не принимал на слепую веру. Эрик был скептиком. Так о чем же она просила его?
Кади проверила телефон, лежащий на зарядке возле кровати: аж целых десять процентов. Она застонала и легла на спину. Как же она устала!
Кади проснулась от стука в дверь спальни. Открыла глаза, увидела темную комнату, свет дня снаружи почти погас. Сонная, сбитая с толку, она потянулась за телефоном, полностью заряженным и показывавшим начало восьмого. Она проспала весь день.
Стук повторился.
– Эй, Кади, ты можешь выйти? Мы хотим поговорить.
«Почему она просто не войдет? – удивилась про себя она, растирая сонные глаза. – Ведь это и ее спальня тоже. И кто такие «мы»?»
Недоумение только усилилось, когда она открыла дверь в общую комнату и увидела, что обе ее соседки сидят на футоне, склонив друг к другу головы, и Андреа что-то шепчет Раджу. Когда Кади вошла, они замолчали.
– Привет, – сказала Кади, мгновенно почувствовав разлитое в комнате напряжение. Две девушки, которые с самого первого дня были несовместимы, как вода и масло, сейчас смотрели на нее, одинаково нахмурив брови. – Я дремала. В чем дело?
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Андреа.
Голос Раджу был более резким:
– Ты заболела?
– Нет, я в порядке, просто устала. – Кади села на пластиковый стул, у нее вырвался нервный смешок. – Почему вы такие странные?
