– Ты пропустила экзамен по психологии сегодня? – спросила Раджу.
Кади выругалась. Неужели сегодня пятница? Она-то думала, что пропустила только занятия по Средневековью, но они были по четвергам, так что…
– Я ждала тебя у двери, чтобы вместе сесть, с того момента, как открыли аудиторию, и до того, как Бернштейн буквально начал раздавать задания. Я думала, ну, вдруг ты просто опаздываешь…
– Нет, я пропустила. Забыла.
– Как? В начале занятий ты была на всех уроках, твои конспекты были лучше учебника. А потом ты просто забиваешь на промежуточный экзамен?
– Не знаю. – Потолочное освещение в общей комнате было таким ярким, что Кади чувствовала себя как на допросе. – Вчера было очень много дел.
– Это когда ты вчера ушла в грозу без зонта и плаща? – Глаза Андреа широко раскрылись за стеклами очков. – И вернулась насквозь мокрая.
– Я пошла на пробежку и просто попала под дождь. Такое случается.
– Тогда вот об этом, – Раджу вытащила синюю тетрадь Эрика и положила себе на колени.
Кади почувствовала, как ее изнутри накрывает жаром.
– Что ж, теперь вы копаетесь в моих вещах?
Ранджу проигнорировала ее возмущение и начала листать страницы.
– Это не круто. Отдай, пожалуйста, мне тетрадь.
Андреа наклонилась вперед:
– Мы бы не так не поступали, если бы не волновались за тебя.
– С каких пор вы подружки? – огрызнулась Кадщи. – Ранджу, я серьезно. Это очень личная вещь. Она принадлежала моему брату, он умер, ясно?
– Это когда он с ума сошел? – небрежно уточнила Ранджу.
Кади ошеломленно осеклась. Она повернулась и зло посмотрела на Андреа:
– Мило, спасибо, что оправдала мое доверие.
Андреа уставилась в колени и густо покраснела. Ранджу наставила на Кади палец:
– Она за тебя переживает. И это очень мило с ее стороны, учитывая, как ты кинула ее с днем рождения. Как и меня кинула с планами. Ты ведешь себя дерьмово по отношению к нам обеим, но я стараюсь не злиться, потому что ты не всегда такой была. С тобой что-то происходит. И самое меньшее, что ты можешь сделать, – это все нам рассказать.
– Потому что мы хотим помочь, – добавила Андреа своим типичным голосом «доброго полицейского».
– Верно. Так что поговори с нами. Зачем ты таскаешь с собой эту тетрадь с безумной писаниной?
– Это не безумная писанина, – защищая Эрика, Кади ощутила спокойствие, которого не ощущала, защищая себя.
– М-да? – Раджу недоверчиво покачала головой. – А по виду она и есть. То есть, господи, это же кровь?
Кади побледнела. Кровь осталась с того дня, когда Уит вытащил ее из-под такси.
– Я просто упала и рассадила ладонь, ничего особенного. И мой брат не был сумасшедшим. Он страдал шизофренией. И был умнее любого из нас. Он просто зашифровал записи, поэтому они так странно выглядят. Он раньше привык оставлять мне задания с сообщениями в коде, так что я поняла. Взломала код, расшифровала записи, выяснила, что это координаты мест. И я следую этим координатам, поэтому…
– Ты сама себя слышишь? – перебила ее Ранджу.
– Знаешь что, – Кади фыркнула, скрестив руки на груди, – вы просто его не понимаете, вы его не знали. Я не обязана объяснять вам, кем и чем был мой брат.
– Меня волнует не его участие во всем этом, а твое.
Кади непонимающе прищурилась.
– Твой почерк в конце тетради, – пояснила Андреа. – Ты писала моей фиолетовой ручкой… что совершенно нормально, ты можешь ее взять.
Кади пожала плечами, но сердце тревожно застучало:
– Я даже не помню, что там. Может, какие-то заметки для себя.
Кивнув, Ранджу передала тетрадь Андреа, та, в свою очередь, показала страницу Кади. Та выхватила тетрадь из рук соседки, глядя на лист бумаги. Снова и снова написанная строчка. Сначала мелким и аккуратным шрифтом, потом крупным и много раз обведенным, так что буквы были тяжеловесными, темными, все ее попытки написать нужным образом:
ГОСПОДИ, ПОМИЛУЙ ЭТОГО СИРОТУ,
НАПРАВЬ ЕГО В ДОМ ДОБРЫХ ХРИСТИАН
ГОСПОДИ, ПОМИЛУЙ ЭТОГО СИРОТУ,
НАПРАВЬ ЕГО В ДОМ ДОБРЫХ ХРИСТИАН
ГОСПОДИ, ПОМИЛУЙ ЭТОГО СИРОТУ,
НАПРАВЬ ЕГО В ДОМ ДОБРЫХ ХРИСТИАН
– Это… – У Кади пересохло во рту.
Когда она писала для Билхи, все мысли были сосредоточены на том, как сделать буквы видимыми сквозь измерение. Но сейчас все выглядело хуже, чем она помнила. И с точки зрения соседок по комнате, находка выглядела маниакально.
– Это не мое. То есть не мне. Я помогала другому человеку, писала, чтобы показать ей. Она должна была обвести буквы, поэтому так жирно написано. Она неграмотная.
Ранджу приподняла брови:
– Неграмотная студентка Гарварда?
– Она не студентка.
– Тогда кто она?
Кади знала, что ее ответы ситуацию не улучшат.
– Вы уже сделали все выводы, какой смысл мне что-то объяснять? Вы мне не поверите.
– Попробуй, – произнесла Андреа. – Мы хотим услышать.
Кади глубоко вздохнула:
– Она призрак.
Обе девушки потеряли дар речи. Густо подведенные глаза Ранджу расширились, у Андреа отвисла челюсть, а на виске забилась голубая жилка.
– Ее зовут Билха. Она приходит ко мне из одна тысяча семьсот шестьдесят пятого, она рабыня в доме президента Холиока, у нее есть ребенок, и ей нужно, чтобы я написала эту записку. Что я и сделала.
Стало так тихо, что Кади слышала жужжание мини-холодильника. Первой нарушила молчание Андреа:
– С таблички на Уодсворт-хаусе.
– Да, – Кади хлопнула в ладони. – Все верно, ты помнишь. Понимаешь? Я ничего не выдумываю.
– Я что-то пропустила?
– Мы видели эту табличку, посвященную рабам в Гарварде, – медленно проговорила Андреа. – И потом ты увидела призрака одного из них?
– Не совсем. Во-первых, я не вижу, а только слышу ее голос, а во-вторых, Билха уже говорила со мной до этого. Поверьте, я понимаю, как это звучит. Я думала, что сошла с ума. Но потом мы увидели табличку. Помнишь, как я испугалась, когда мы ее нашли? Потому что это доказывало, что голоса настоящие.
– Голоса – во множественном числе, – Андреа поймала Кади на слове. – Значит, он не один?
– Они все волшебные черные люди? Потому что это какой-то хренов комплекс белого спасителя?
Андреа подняла руку, предостерегая Ранджу, не сводя глаз с Кади:
– Они когда-нибудь приказывали, чтобы ты себе навредила?
