Никос усмехнулся:
– Прикалываешься? Поди, под эту песню еще моя бабушка девственности лишилась.
– Я не могу думать ни о чем, кроме тебя, когда ее слышу.
– Поставь для меня.
– Как пожелаешь, – Никос отошел к столу и набрал название на ноутбуке. – Ха! На Спотифай
[25] и правда есть.
Кади услышала мягкие струны, и кларнет открыл песню, затем один мечтательный удар арфы, прежде чем начался печальный вокал.
– Потанцуй со мной, – прошептал Уит прямо на ухо.
Кади закрыла глаза, улыбнулась и подняла руки.
– О, точно, танцы! – Никос подхватил ее руку, обнял за талию и снова прижал к себе. – М-м, беру слова обратно. Это отличная идея.
Они покачивались в такт мелодии, Кади прижималась щекой к груди Никоса, чувствуя его тепло сквозь прохладный хлопок рубашки. Он поглаживал ее по спине, пока они двигались, и Кади ощущала, как с плеч спадает напряжение с каждой новой нотой песни.
– Ты не так уж плохо танцуешь, – сказала Кади.
– Медленный танец – это совсем другое.
– С чего ты взяла, что я плохо танцую?
– Чтобы облажаться с тобой в медленном танце, я должен быть трупом.
– Что-то случилось, что тебя сегодня расстроило? Поссорилась с соседками? – Его акцент отвлекал.
– Я не хочу об этом говорить.
Они обнимались, танцуя, Кади слушала слова песни: «Я не могу больше, все, что у меня есть в жизни, ушло, штормовая погода…»
– Грустная песня, – мягко заметила Кади.
– Я знаю.
– Не вини меня, ты сама ее выбрала.
– Я не хотела, чтобы тебе было грустно, – прошептала она срывающимся от волнения голосом.
– Это не твоя вина. Я принял пост на «Акроне», потому что ты была права: я действительно хочу это сделать. И тебя я хочу тоже, но мы делаем выбор и надеемся, что он правильный. Это лучшее, на что мы можем рассчитывать в этой жизни.
Никос погладил ее по щеке, взялся за подбородок, чтобы заставить на него посмотреть:
– Каденс, ты не можешь меня расстроить, даже если постараешься.
– Даже если я сделал выбор, это не означает, что мое сердце не разбито от того, что я оставляю тебя. Пожалуйста, помни об этом, ладно?
Кади закрыла глаза и нежно его поцеловала. Она провела пальцами по его густым черным волосам, мягко потянув их на затылке. Никос вздрогнул в ответ. Поцеловал ее глубже, и она почувствовала, как руки напряглись вокруг ее плеч, пальцы сжали ее блузку, грудь крепче прижалась к ее груди. Почувствовала, как уступает его напору, поцелуй становится крепче. Его руки скользнули под блузкой по спине, расстегнули лифчик и одним движением сняли и рубашку, и белье. Теплые карие глаза впились в нее взглядом.
– Ты так красива, – прошептал Никос.
Кади натянула рубашку ему на лицо. Он сдернул ее совсем и отбросил в сторону. Кади снова закрыла глаза и обняла его, прижимаясь. Ощущение обнаженной груди, бьющихся напротив друг друга сердец возбуждало. Не прерывая поцелуя, Никос повернул Кади к кровати и опустил на нее. Он проложил губами дорожку вниз по ее телу, добравшись до кромки джинсов, расстегнул и стащил их. Она слышала, как звякнула пряжка ремня, и скользнула пальцами под эластичный пояс его спортивных штанов. На короткое время руки и губы Никоса исчезли, чтобы взять необходимое из ящика стола. Через мгновение он вернулся, его руки скользнули вверх по ее бедрам, рот поднялся выше. Кади зажмурилась, а когда снова посмотрела вниз, то увидела, что у мужчины, проложившего дорожку из поцелуев на ее животе, были светлые волосы и голубые глаза. Она выгнулась навстречу его прикосновениям, это было приятно, так хорошо. Кади провела пальцами по его волосам цвета спелой пшеницы, скользнула ногтями и притянула для поцелуя. Тепло его губ скользнуло внутрь, с языка, вниз по горлу и самый центр ее существа. Она чувствовала себя одурманенной, затерянной в тумане наслаждения.
Его тяжесть на ней была совершенна. Каждый ее прерывистый вздох усиливал ощущения, наполняя адреналином. Она обхватила его руками и ногами и уткнулась лицом в его шею. Кади ощутила, как ее подхватили мускулистые руки Уита ровно так, как ей хотелось. Он прошептал на ухо ее имя, и она почувствовала его горячее дыхание, почувствовала его сладость. Она прикоснулась губами к его налитому плечу, покрытому веснушками от солнца Джорджии, с привкусом пота и жимолости.
Он двигался в четком выверенном ритме, мощном, но нежном. Удовольствие омывало их волнами, пока жар внутри нее не стал таким горячим, что превратился в свет, а фейерверк за ее веками – таким ярким, что они стали белыми. Он был звездным светом, летящим сквозь время, чтобы коснуться ее, а она – сверхновой.
Глава 46
На следующее утро Кади проснулась с резким вздохом, обнаружив, что Никос лежит, тесно к ней прижимаясь. Он делил с ней подушку – или она с ним – достаточно близко, чтобы она могла видеть поры на его носу. Он выглядел красивым и умиротворенным, густые волосы взъерошены, ресницы спутались, губы слегка приоткрыты, но Кади не чувствовала той интимной близости, которая должна быть у любовников. Вместо этого она ощущала себя неуютно и потеряно.
Она поднялась и направилась в ванную, обойдя обертку от презерватива и сгребая по пути смятую одежду. Плитка в ванной была ледяной. Кади посмотрела на себя в зеркало. Волосы всклокочены, макияж размазан, а глаза налиты кровью; она едва узнавала себя. Прошлая ночь казалась прекрасным сном, но реальность сегодняшнего утра, мягко говоря, сбивала с толку. Кади умылась холодной водой.
Одевшись в ванной, она тихонько подошла к кровати, в которой спал Никос. Она позвала его шепотом, внезапно застеснявшись прикоснуться. Его дыхание оставалось тяжелым и ровным. Она позвала чуть громче и осмелилась похлопать его по плечу.
Никос застонал, потягиваясь, демонстрируя все тело. Но Кади застенчиво отвернулась, как будто они не провели большую часть прошлой ночи, переплетаясь.
– Доброе утро, дорогая. – Никос открыл один глаз и прищурился: – Что ты делаешь так далеко?
Он ухватил ее и попытался утянуть обратно в постель, но Кади удержалась на ногах.
– Мне надо идти.
Никос провел ладонью по изгибу ее тела, зацепившись за пояс джинсов.
– Сегодня суббота, куда тебе так серьезно надо, что даже штаны потребовалось надеть?
– Мне нужно кое-что сделать. – Кади уже думала, что нужно отыскать четвертое место.
Он надулся:
– Я надеялся, что мы сможем поспать. Мои родители приезжают сегодня днем из Лондона, и я уже устал от одной мысли об этом. Оставил бронь в «Столике Генриетты», это самый хороший ресторан на Гарвард-сквер, но могу только представить, как он будет не соответствовать маминым стандартам.
