Боцман воспользовался ее замешательством, чтобы переменить тему на корабельные хлопоты. Она весь ужин только и делала, что ела, рассеянно улыбалась и пыталась понять, что будет дальше.
Когда по знаку капитана мужчины покинули каюту, Амар убрал со стола, но капитан не двигался с места. И Джованна тоже не могла встать. Она размякла от еды и вина, пережитое напряжение после схватки с пиратами и плена дало о себе знать. Она не могла шелохнуться, словно прикованная к стулу его тяжелым взглядом. И не могла никак посмотреть на него.
А он изучал ее овал лица, легкий румянец от вина, янтарные отблески от свечей в волосах. Он видел, что она устала, но не сломлена. Амар стоял за ее спиной, готовый отдать за нее жизнь, если он того потребует, или накинуть ей удавку на шею и убить, если он велит. Молчание между ними было тяжелым занавесом, который не желал открываться для финального акта драмы. Молчание уже было драмой.
– Я велел приготовить вашу каюту неделю назад, – по его знаку им подали еще вина.
Ее ресницы дрогнули, но она не пошевелилась.
– Я знал, что юношу поймают, но мне было любопытно, почему за беглого кондотьера назначена такая награда.
– И вы устроили это все… из простого любопытства?
– Я эксцентричен, вы меня еще плохо знаете, – она не видела, но могла представить его усмешку. – Было приятно вырвать добычу из рук неаполитанцев. Уверен, он уже мысленно потратил всю награду за вас… этот капитан. Чего я не ожидал, так это увидеть юношу, размахивающего мечом в рядах своих похитителей.
– Я сделала выбор, пираты или… Неаполь. Выбор вполне очевидный, не так ли?
Девушка наконец подняла на него взгляд. Он знал, что его лицо остается в тени, что она тщетно пытается разглядеть его. Зеленые глаза смотрели без страха, но капитан чувствовал, что пленница боится неизвестности.
– Возможно. Вы убили троих моих моряков. За это вас следовало бы наказать. Но я понимаю, что вы сражались за себя, а не за Неаполь или короля. И, когда я обнаружил, кто вы на самом деле, я понял почему. И почему так высока награда.
Пленница держалась с достоинством.
– Вы из благородной семьи, – заключил он. – Но ума не приложу, почему умирающий король Неаполя решил вдруг заключить в свои объятья именно вас.
– Не король.
Он кивнул. Да, конечно.
– У принца на вас какие-то права?
Она взвилась.
– Ни король, ни пират – никто на этом свете не имеет на меня никаких прав. Я сама по себе.
Она была возмущена, красива, опасна – сочетание, которое, безусловно, привлекало мужчин.
Он снова кивнул.
– Я отмел это предположение как невозможное. У принца довольно женщин, чтобы он забыл о вас, аппетит его наверняка тоже не пострадал. Возможно, вы всего лишь его каприз, очередной красивый предмет для коллекции. Может, принц желает наказать вас за некое оскорбление? Месть стоит больших денег.
– Он желает видеть меня, – она встала, подошла к окну и повернулась.
Синее платье оттеняло ее бледную кожу и рыжие волосы, на фоне красной портьеры она выделялась так ярко, что он на секунду представил ее на сцене театра. На виске и скуле багровым мазком отпечатался след от удара. Не его, слава богу.
– Он лишил меня семьи, свободы жить. Я превратилась в добычу.
– Добычу, которая все еще сопротивляется. Странный вид добычи, я бы сказал. Вы еще не у него во дворце, вы еще не перед ним.
– Значит, я права, вы отдадите меня ему?
Прислонившись к портьере, она закрыла глаза. Разглядывая ее, он вдруг понял, что она почти сломлена. Она устала убегать.
– Когда бросаешь вызов более сильному сопернику, надо быть готовым к поражению, – заметил он.
Когда капитан встал и подошел к ней, она невольно сжалась. Он давил на нее своим ростом, властью и походкой хищника.
– Что ж… мы разгадали почти все ваши тайны, Франческа. Кроме одной.
Он достал из кармана письмо и показал ей. Она узнала его: это было письмо без адресата. Значит, он залез в карман ее куртки…
– Откуда оно у вас?
Она молчала, не зная, что ответить.
Капитан был так близко, что стало невыносимо. В маске лицо пугало таинственностью, но и без нее внушало опасения. Он был красив, но суровой, жесткой красотой. А еще ей казалось, что он вот-вот набросится на нее и начнет бить.
– Я не стану вас пытать, – прочел он ее мысли.
– Мне его дал… один человек. Сказал, оно мне пригодится. Если я однажды попаду в беду.
Скупые слезы полились неожиданно, Джованна попыталась отвернуться, чтобы спрятать их, но капитан удержал ее за подбородок, чтобы знала: он видел ее слабой.
– Все хорошо, Франческа. Письмо попало по адресу. Смотрите.
Он сломал печать и развернул письмо. Оно было пустым.
Джованна смотрела на него с таким удивлением, что капитан засмеялся.
– Вы на «Голиафе», моем самом большом корабле. Вам совершенно ничего не угрожает. И если захотите, я отвезу вас в то место, про которое вам наверняка рассказали, когда передавали письмо.
– Кто вы? – теперь в ее влажном взгляде читалось удивление и даже смутная догадка.
– Морской Дьявол, – снова улыбнулся капитан. – Но вы можете звать меня Раулем.
– Хорошо. Хорошо… но ради бога, почему вы раньше не сказали, зачем пугали меня?
– Я должен был узнать вас. Вы хорошо держались. А теперь идите отдыхать, Франческа. Вам больше ничего не угрожает. Амар будет спать у вашей двери. Чтобы вы не волновались. Об остальном мы поговорим завтра. Идите спать.
– Да… да… конечно…
Но Джованна растерянно стояла, не двигаясь с места, улыбаясь и плача одновременно.
Капитан не торопил ее. Чем больше он на нее смотрел, тем сильнее сжималось от жалости сердце. Запуганная, брошенная, одинокая.
– Франческа…
Она подняла на него свой магнетический взгляд.
– У вас есть муж? Родные?
Боль на ее лице стала осязаемой, когда дернулись уголки чувственных губ, вздрогнули ресницы.
– Возможно, я могу вас вернуть к ним.
Она задумалась.
– Нет… Знаете… я хочу начать с чистого листа. Не хочу вспоминать. Думать. Если правда есть место, где я могу быть свободна и счастлива, то отвезите меня туда.
Кто-то причинил ей много боли, возможно, опустошил до дна, оставив шрамы даже на душе.
– Хорошо… Доброй ночи…
– Доброй ночи, капитан. И спасибо.
Еще некоторое время после ухода Франчески капитан смотрел на дверь, за которой она скрылась. Он не встречал еще таких женщин.
