Джованни долго держал своего друга в объятьях и плакал. Сначала он не жалел о том, что сделал. Но теперь, когда наступило отрезвление, ему казалось, он поторопился.
Он ценил дружбу Анджело и его ум, и расставаться с ним было больно.
И еще он должен был теперь покаяться в содеянном перед Савонаролой. А потом уговорить его поехать с ним к Джованне. Эта история должна, наконец, завершиться. Джованна будет его, и Пико сможет успокоиться и полностью посвятить дни науке, а ночи – жене.
Поцеловав Анджело в лоб, закрыв ему глаза, Пико поднялся и вышел за дверь. В монастырь Сан Марко он прибыл около четырех часов дня. Прибыл разбитым от навалившегося на него горя. Делла Мирандола сам не подозревал о силе привязанности, которая существовала между ним и Анджело Полициано. И только теперь, когда он знал, что больше никогда не увидит своего друга живым, его ценность стала особенно острой. При виде Савонаролы он с горечью понял, что это его последний друг и наставник, которого он уважает и любит.
– Я согрешил, – хрипло сказал он, опускаясь перед сидящим Савонаролой на колени. Монах посмотрел на него и положил свою ладонь на его голову.
– В чем, сын мой? – тихо спросил монах.
– Я убил Анджело Полициано, – сказал Пико.
Савонарола смотрел на его залитое слезами лицо и не знал, что сказать. Это признание оглушило, как удар по голове. Снова и снова он спрашивал себя, где ошибся. Как мог позволить графу делла Мирандола погибнуть из-за глупой мелкой страсти и погубить самое ценное – свою душу?
– Это частично моя вина, – глухо произнес он наконец. – Я потакал тебе с самого начала этой истории, с самого развития этой страсти, вместо того, чтобы заставить тебя отвернуться от искушения. Я боялся иного плотского греха, более страшного, чем желание к женщине. Но теперь я проявлю твердость. Тебе нужно подумать о спасении души, сын мой. Прими это, как совет наставника, друга и даже духовного отца. Твой друг Анджело вступил в монашеский орден, чтобы указать тебе верный, правильный путь. Я советую тебе последовать по этому пути и спасти свою душу. Отдай всего себя Христу, ибо Он всего Себя отдал за тебя.
– Нет, я не могу, Джованна… – начал говорить Пико, но Савонарола зычным голосом проповедника прервал его:
– Эта женщина – погибель. Ее нужно закрыть в монастыре, чтобы она могла вымолить прощение для своей бессмертной души у Господа. И мы все будем молиться за нее. Тебе нужно подумать о спасении, сын мой, забыть об этой грязной женщине, отринуть ее. Невозможно, чтобы женщина определяла судьбу мужчины. Ты доверяешь ей, как Адам доверял Еве. Вспомни, к чему привела его слепая любовь к ней. К потере Рая. Ты потеряешь свою душу, Джованни. Задумайся только: женщина влияет на твои мысли. На твой разум. В то время, как на них должен влиять только Господь. Она довела тебя до убийства. Ты же не станешь отрицать, что убил Анджело из-за нее?
– Не стану.
– Не позволяй дьяволу вершить твою судьбу. Спасись, пока не поздно! Сейчас, сегодня прими постриг, я готов посвятить тебя, я буду молить Господа за тебя! И я спасу тебя! Земля не разверзнется под твоими ногами. Я спасу тебя… Господь протягивает тебе руку и помогает подняться, Он никогда не оставляет человека, если человек не оставляет Бога.
Пико был слишком измучен произошедшим, чтобы сопротивляться гипнотическому влиянию Савонаролы. Когда монах раскрыл объятья, Пико с рыданием прижался к его грубой сутане. Он был измучен страстью, да. Измарав себя в крови ради Джованны, он страшно устал. Его ум пытался сопротивляться аргументам монаха, но вера, скорбь и душевная боль оказались сильнее.
Он столько лет шел к Джованне Альба, своей цели, что в шаге от полного ее поглощения и присвоения сломался, как лишается сил странник, преодолев снежную пустыню и замерзнув на пороге дома.
Только Савонарола мог спасти его, Джованни теперь видел это совершенно четко. Безропотно по приказу монаха он снял с себя шапочку и позволил выстричь прядь волос на макушке.
– Мы совершим полный обряд завтра, – ласково взяв его лицо в ладони, сказал Савонарола. Глаза монаха горели от торжества и радости.
Джованни казалось, этот огонь выжигает все грязное из его души.
– Но ты уже послушник. Уже один из нас. Отныне ты не можешь вступать в телесные контакты с женщиной. А теперь ступай, брат мой. Преодолей искушение. Привези мне эту грешницу, и мы обратим ее на правильный путь. Мы спасем и ее душу тоже.
Когда Пико делла Мирандола, разбитый и опустошенный, вышел из монастыря Сан-Марко и сел на коня, еще было светло. По дороге из Флоренции к дому, где его ждала Джованна, стало темнеть. И так же темнело в душе Джованни. Он понимал, что, поддавшись раскаянию и испугу, потерял Джованну. Мысль о жизни без нее казалась кощунственной.
У него еще оставалась смесь ядовитых веществ, которыми он убил Анджело. И Пико решил, что ни он, ни Джованна не вернутся во Флоренцию. Он умрет, обнимая ее. Они уйдут вместе, как истинные влюбленные. Но когда он увидел разбитое окно в доме, он закричал от обиды и ярости, понимая, что его Джованна сбежала, выбрав не его, а неизвестность.
Он искал ее по окрестности, пока не стало совсем темно. Боль одиночества разрывала его сердце, порой он останавливался и кричал в темноту, как раненый зверь. Было двадцать девятое сентября 1494 года.
Глава 21. Боль моя
В середине октября Джованна, с момента возвращения во Флоренцию из плена не выходившая на улицу, решила пройтись по городу. Частично к этому решению ее подтолкнуло ухудшающееся здоровье немого слуги. Джузеппе, который, выходив испуганную, замкнутую Джованну, слег сперва с простудой, а затем просто начал угасать на глазах. На третий день Джованна решительно спрятала волосы под плащ, накинула капюшон и ранним туманным утром отправилась к аптекарю за травами.
Во Флоренции было неспокойно: французские войска вовсю хозяйничали на полуострове, а правление Пьеро Медичи не внушало уверенности в завтрашнем дне даже его приспешникам. Никто не мог предсказать, как он отреагирует, если французы подойдут к владениям Республики. На душе Джованны было гулко и пусто. Она не представляла себе, что делать дальше, как жить. Средств, увезенных из Неаполя и тщательно сберегаемых Джузеппе, хватило бы еще на несколько месяцев скромной жизни. Ей нужно было определиться со своим будущим. Но плен, который она пережила, привязал ее к прошлому стальными канатами. Она была слишком истощена душевно, чтобы принимать решения. И боялась, что граф делла Мирандола ищет ее по всему городу.
В ней боролось по-прежнему два начала: униженная, уничтоженная, потерявшая себя Джованна и та ее половинка, что еще продолжала бороться где-то вдали от основного потока мыслей и чувств. Джованна окрестила ее про себя Валентином. И голос брата твердил ей:
– Это не конец, Джованна. Ты сможешь преодолеть это. Сможешь снова стать сильной.
– Для чего? – спрашивала Джованна.
