Когда пришел ноябрь, я все вспоминал Джованну. Она так его не любила… Валентин ее смешил и подбадривал. Надеюсь, они теперь на небесах, еще более неразделимые, чем прежде.
У нас третий день идет снег и не тает. Все говорят, это из-за разгульной жизни Пьеро. Флоренция его ненавидит: со своим другом они хорошенько похозяйничали в купеческих семействах. Девушки обесчещены. Горожане боятся выпускать своих дочерей куда-либо.
А недавно на снегу в поле обнаружен труп зверски замученной девушки. Судя по всему, ее держали связанной и насиловали несколько дней, били, а потом просто придушили и выбросили. Она простолюдинка, все решили, что сама напросилась, может, продавала себя на дороге, попала не в те руки. Что ж… Может, но… Марко, говорят, у нее рыжие волосы…
Чтобы отвлечь горожан от зловещего снегопада и поруганной чести девиц, Пьеро заказал Микеланджело построить из снега скульптуру, развлечь народ. Как будто Микеланджело ремесленник… Слышал, будто бы на площади Сеньории стали собирать снег. Как низко падает искусство и люди, когда уходят просвещенные и сильные правители!
Расскажи мне больше о твоей практике. И передавай привет Франческе, мне не терпится с ней познакомиться».
Марко не читал Джованне этого письма. Она сама не просила, только спрашивала, есть ли новости, и он кратко отвечал, понимая, что излишние детали могут оказаться болезненными.
При всей ранимости Джованны и ее еще неполном выздоровлении Марко поражало, что она начала проявлять твердость и выдержку в фехтовании. Маэстро Вирде скрепя сердце признавал, что она фехтует лучше Марко и некоторых «оболтусов, родившихся с мечом в руке». А также в медицине – Джованна уже сама иногда вскрывала нарывы, зашивала раны, перевязывала и отмеряла настойки. Марко оставалось только восхищаться тем, как она говорила с больными.
– Джованна, я горжусь тобой, – сказал он как-то вечером, когда они убирались в кабинете. – Тебе удалось успокоить сегодня жену мясника всего парой слов.
– Я научилась этому у тебя, – спокойно ответила она. – Ты всегда говоришь с ними о пустяках, чтобы отвлечь.
– Тебя не испугать ни рвотой, ни кровью, ни кишками. Я все время опасаюсь, что тебе станет дурно.
– Напрасно. В жизни есть вещи страшнее.
И у него все похолодело внутри. Он снова вспомнил строки письма Лоренцо про рыжеволосую девушку. Что эта тварь делала с Джованной? Он смотрел, как светится ее кожа в сумерках, как искры огня от свечи пляшут в волосах, убранных под жемчужную сеть. Она все больше напоминала прежнюю Джованну, только вот все-таки прежней не была.
– Марко, – нахмурилась она, дописывая в журнале состав настойки, который отдала сегодня ростовщику для его больной матери, – почему ты так смотришь на меня?
– Я спрашиваю себя, не нужно ли тебе еще чего-нибудь, родная? Может, я мало делаю для тебя? Может, тебе хочется чего-то, а ты боишься спросить? Прогулки, праздник, поездка на природу? Нас часто приглашают на вечера, я до сих пор отказывался, но, может, ты хочешь?
– Нет. Ты все делаешь хорошо.
Она встала и, прежде чем выйти из комнаты, неловко извинилась:
– Пойду узнаю, как там ужин.
Но, выйдя за дверь, Джованна просто прижалась к ней спиной. Было душно, немного тревожно и как-то щемяще тоскливо. Он спрашивал, чего не сделал для нее. А она? Что она для него сделала?
Ей было жалко Марко. Рядом с ней он несчастен, а если однажды полюбит девушку, то Джованна будет препятствием его счастью. Уже сейчас она испытывала муки совести. Но если она ему расскажет об этом, он, конечно, засмеется и разуверит ее. Только она видит, как ему с ней неуютно, почти как ей с ним.
А самого Марко все больше поглощала таинственная болезнь четырех знатных пациентов. Эта загадка позволяла ему отвлекаться от растущей необходимости отношений с женщиной: Джованна теперь почти все время была рядом, и если во время приема он не думал о ней, то на фехтовании и отдыхе бороться с искушением становилось все труднее. Стараниями поварихи Джованна хорошела на глазах, пропадала болезненная худоба, она становилась все более живой и активной.
Поэтому Марко так увлекся загадочным недугом: лучше думать о нем, чем о жене, спящей в соседней комнате.
– Я вижу, ты чем-то озабочен, – вдруг сказала Джованна одним вечером.
Они сидели друг напротив друга за столом. Она читала, а он, сцепив пальцы, задумался снова о странной хвори своих пациентов. Что бы он ни пробовал, улучшения не было, а сегодня во время осмотра Марко понял, что жизнь одного из них висит на волоске. Врач ощущал беспомощность перед таинственным врагом, которого не мог определить ни с помощью книг, ни с помощью преподавателей и друзей-врачей. Отовсюду шли письма, что подобного заболевания они не встречали. И предположения, что это могло быть, с вариантами лечения. Но все впустую.
– Ничего особенного, просто… – но тут Марко замер. Джованна следила за ним и беспокоилась, раз решилась спросить. Он не может просто так, по глупости, успокоить ее и сделать вид, что ничего не происходит.
Он робко поднял на нее глаза. Его мечта, его сладкая греза сидела напротив, ждала ответа, а он чуть было не потерял возможность, которая дается один раз.
– У меня серьезная проблема, – признал он.
Джованна уже несколько дней наблюдала за ним: Марко был сам не свой. Она подумала, что он, наконец, влюбился в кого-то, но скрывает от нее и мучается. И как бы это ни было унизительно для жены, Джованна не злилась на него, а сочувствовала и пыталась придумать выход для Марко. Но не находила.
– Расскажи мне, – попросила она.
– Присядь рядом, если хочешь, я покажу тебе все, что удалось узнать об одной странной болезни, – предложил он, не веря, что она пойдет на это.
Когда Джованна встала со своего места, Марко задержал дыхание. Сейчас она выйдет из комнаты и больше не заговорит с ним. Но она обошла стол своими легкими шагами, села рядом с ним, так что ее колено чуть коснулось его бедра. Марко бросило в жар.
Сбиваясь и спотыкаясь, он рассказал о пациентах, переписке и предположениях. Также и о своем полном фиаско в лечении.
Все это время Джованна внимательно слушала его, благодарная за доверие, задавала вопросы.
Она испытала странное облегчение, что речь идет не о делах сердечных. И радость, что он поделился чем-то важным для него, выслушал ее и не смеялся над ее суждениями.
– Ты найдешь решение, – уверенно сказала она. – Я верю, что найдешь.
Когда он остался один, Марко подошел к окну и распахнул его настежь, высунувшись наполовину в душную ночь. Он рассмеялся от счастья. И покачал головой: неужели Джованна и в самом деле так сказала? Тогда он точно должен найти причину этой хвори. И искоренить ее.
Казалось, за спиной у него вырастают крылья. Как хорошо, как вольно, когда в тебя верит любимая!
