– Встань, пожалуйста, – попросила она.
– Нет! – выдохнул Марко испуганно. Даже нападение, в котором он недавно участвовал, не внушало ему столько ужаса, как мысль оказаться перед ней обнаженным.
Джованна посмотрела на него своими холодными зелеными глазами, и Марко понял, что проще подчиниться. Он всегда уступал ей, в этом заключалась ее власть над ним. «Я для нее всего лишь больной», – горько подумалось ему.
Он встал.
«Господи Боже, Джованна, я же мужчина, – молился он, плотно закрыв глаза, пока мочалка нещадно скребла его тело. – Сколько может выносить влюбленный прикосновения к своему телу, разве недостаточно ты мучила меня все это время?»
Марко не хотел открывать глаза. Знал, что ее лицо сейчас находится на уровне его бедер. Гнал прочь мысли, но чем сильнее гнал, тем более мощной волной они накатывали. И пульсация внизу живота становилась все более явной. Джованна перешла назад, и он смог передохнуть. Когда она смыла с него все мыло, он вышел из купели на чистую простыню. Джованна обернула его во вторую, вытерла волосы.
– Как себя чувствуешь?
Чувствовал он себя легко и хорошо, но в то же время силы уходили на попытки усмирить свою плоть.
Марко смотрел на нее, искал хоть тень смущения во взгляде. Но Джованна была спокойна и далека, как обычно. Слуги уже ждали в спальне с чистой одеждой, комната была проветрена, постель застелена. Она сделала ему перевязку и помогла завязать рубашку. Пока Джованна стояла перед ним, борясь с концами воротника, Марко, вдруг решившись, обнял ее за талию. Она замерла, по ее лицу, такому невозмутимому, словно мраморному, невозможно было понять, что она сделает в следующий момент. Жар хлынул волной от бедер к груди, придавая ему смелости. И он обнял ее крепко, насколько позволяли скудные после болезни силы, привлекая к себе, приподняв одной рукой ее лицо, похожее на маску, и, с головой бросаясь в пропасть, поцеловал в губы.
Словно спящая красавица, что проснулась от мертвого сна, разбуженная поцелуем принца, Джованна почувствовала, как жар губ Марко ломает плотины внутри ее души. Все, что она строила изо дня в день, чтобы защититься, было снесено в один момент, и сердце забилось гулко и быстро, кровь ударила в голову, жаром растеклась по телу, разбудила удовольствие от его прикосновений, и все ее существо оказалось подчинено неизвестному желанию.
Схватив его крепко за ворот рубашки, судорожно, словно висела на краю пропасти, она целовалась с ним, и ее ответ, немой и страстный, освободил его от страха навредить. Марко мог бы вечность целовать, ласкать ее, прижимать к себе, ощущать ее ответные объятья. Но тело просило и требовало больше. Возбуждение в нем дошло до такого уровня, что он едва мог контролировать себя. Пальцы развязали шнуровку на ее платье, спустили его с плеч. Холодная кожа вспыхивала жаром под его прикосновениями, а когда его ладони легли на ее грудь, Джованна дернулась было прочь, но тут же прильнула обратно. Марко не отрывался от ее рта, жадного до поцелуев, ненасытного, словно Джованна в отчаянии торопилась напиться им. Легким шорохом упало ее платье к ногам. Ладонь Марко с восторгом прокатилась по волне от груди до талии и взмыла снова на подъеме бедра. Он оторвался на мгновение, снял рубашку, неловко подняв раненую руку. Она помогла, ее прекрасная, словно наливные яблоки, грудь коснулась его кожи. Он опустился перед ней на колени, целуя ее тело. Боже, какое это было прекрасное тело…
– Джованна, Джованна…
Этот зов сводил с ума. Джованна пылала, горела, дрожала от странного, непонятного влечения, зовущего ее к Марко. Когда он губами коснулся ее руна волос, а его язык вдруг причинил ей странное болезненное наслаждение, она со стоном увильнула, подняла его, принялась изучать заново. Ее пальцы скользили по его лицу и груди, по животу с завитками черных волос, указующих ей дорогу. Когда ее руки начали развязывать его штаны, он не остановил ее. И через мгновение они стояли друг перед другом голые.
Марко старался не торопиться, уложив ее на постель, ласкал ее тело, в голове еще звучали слова Лоренцо: «Мы не знаем точно, что с ней делали, возможно, они обесчестили ее». И он боялся, что спугнет ее покорность своим ласкам. Ее стоны и тело, что, словно волна, пыталось прильнуть к нему теснее, сбивали его с толку. И когда он наконец стал входить в нее, Марко наткнулся на барьер, и только тогда его страхи ушли окончательно. Джованна была невинна и потому не знала, что делать, следовала инстинктам, но неуклюже, не от страха, а от неопытности.
Он прошептал ей, чтобы она не боялась, что может, будет сначала больно.
– Я не боюсь, – хрипло прошептала она.
Подчиняясь его желаниям, его движениям, она пережила и резкую боль, и первое удовольствие.
Ее тело так мягко изгибалось под его руками, словно он обладал властью, доселе ему не ведомой. Он слушал ее дыхание, стоны и вздохи, он открывал новую Джованну, которую прежде лишь угадывал в смехе, в румянце на щеках, в азарте, с которым она фехтовала с братьями и с ним. Борьба превращалась через мгновение в подчинение, сопротивление сменялось послушанием, страсть – смирением, а бешеная похоть вдруг превращалась в стыдливость. И на волнах ее настроений, ее переменчивости Марко был счастлив. Это и была настоящая, живая, прежняя и яростная Джованна, та, которую он любил всем сердцем и готов был защищать до последней капли крови. Та, которую он желал столько лет, и, наконец, та, что сейчас, обняв его крепко ногами, двигалась с ним в ритме самого прекрасного танца – страсти.
Глава 7. Возрождение
Джованна спала. Легкий ветерок гулял по комнате и зарывал свои прозрачные пальцы в ее медные кудри, выбившиеся из кос. Марко натянул простыню на обнаженное плечо жены. Его сердце разрывалось от радости. Хотелось орать от счастья, бежать на улицу и кричать о том, что Джованна его любит. Любит?
Вдруг страх ледяным клинком проник в сердце. А что, если она сейчас проснется, увидит себя обнаженной, простыни – окровавленными, вспомнит все и возненавидит его? Он не проживет и дня без ее любви теперь, после того, как ласкал ее тело, любил, слышал ее стоны.
Она пошевелилась, и он затаил дыхание.
Джованна открыла глаза, посмотрела мельком на Марко и покраснела. А что теперь? Что будет с ней теперь? Она сейчас не понимала, отчего вчера ее так сильно к нему тянуло. Со страхом она остановила взгляд на его груди и плече. Она вчера целовала это плечо прямо рядом с повязкой.
– Как ты себя чувствуешь? – робко спросила она.
– Очень хорошо, а ты?
Она молчала. Его рука робко скользнула по простыне и дотронулась до ее пальцев.
– Что теперь будет? – испуганно спросила она, но руку не убрала.
Он чувствовал, как она напряжена и далека.
– Ты голодна? – спросил он первое, что пришло в голову.
Она помотала головой.
– Ты не смотришь на меня. Я обидел тебя?
