Это может случиться и в десять вечера, и в полночь. Но не позже. По рассказам уборщиц позже двенадцати ночи тут никто не задерживался.
Обворожительный шотландец, зевая, лениво направляется в зал. Я слышу, как музыка отключается и Билли, хлопнув в ладони, просит всех оставшихся гостей покинуть заведение, не забывая добавить, что мы ждем всех завтра. А так же, как истинный любитель своего дела, он рассказывает о нескольких блюдах, которые будут подаваться на следующий день за завтраком и обедом. Я тоже вынуждена выйти из кухни, чтобы закрыть кассу и передать все чеки Билли. Мне даже не нужно поднимать глаз: Алессандра пихает меня локтем, дабы поставить в осведомленность о том, что Маркус и Пьетра поднимаются со своих мест. Через считанные секунды они уже стоят возле барной стойки, положив на нее локти.
— Похоже, это единственное место в Риме, где я могу выпить капучино после полудня[2],— смеется Маркус и зачем-то подмигивает мне.
Я тяжело сглатываю, уткнувшись в тетрадь для отчетов о принятых сегодня напитках. Мне все равно видно, как Марк достает бумажник из светлых молодежных брюк. Он аккуратно кладет на стойку двадцать пять евро, заставляя мои глаза расшириться. Рот Лессы округляется в непонимании, но потом мне приходит в голову, что Марк просто хочет что-то купить.
Предвещая мои мысли, Билли со спокойной интонацией объясняет:
— Я уже не смогу ничего пробить, — пожав плечами, поджимает губы парень, — система отключена.
Марк смеется.
— Нет, это чаевые. — И его массивная ладонь пододвигает деньги в моем направлении.
Этот его жест чуть ли не приводит меня к паническому состоянию. Я цепляюсь пальцами за небольшие ограждения под баром, что бы сдержаться. Тщательно отгоняя от себя раздумья о новой работе папы, пыталась просто закончить смену в «Каролле», но теперь купюра, которая лежит прямо передо мной, совсем сбивает с мысли, заставляя нервничать и представлять юную пятнадцатилетнюю девушку.
«Девственница или нет?!»
Отведя взгляд, силюсь не заплакать. Кусать губы и ни в коем случае себя не выдать. Ни за что. Пьетра обрывает затянувшуюся неловкую паузу:
— Ты, и правда, идиот, — хохочет кареглазая подруга, убирая деньги обратно в карман брата. — Я же говорила, здесь так не принято[3]! — Обратившись ко мне, Лессе и Билли, она спешит разъяснить ситуацию: — Все в порядке. Извините его, пожалуйста. Он всю жизнь прожил в Англии и до сих пор не привык к местным порядкам. — Ее улыбка искренна и приятна.
Я вспоминаю, что при нашей первой встрече в траттории, Маркус тоже расщедрился на чаевые, хотя делать этого не стоило. Почему-то тогда я даже не подумала об этом, слишком поглощенная тем, что рассматривала его, пытаясь вспомнить, откуда мне знакомо лицо кузена Пьетры.
— Все в порядке, — успокаивает Билли, взмахнув ладонью. — Первое время мне тоже было тяжело.
Подруга качает головой, весело посмеиваясь. Она характерно кладет одну руку на талию.
— Этот дурак, — свободной пятерней девушка проводит по густым волосам брата, — уже три года здесь живет! А все его мысли в другой стране…
Маркус фыркает, вновь поднимая на меня глаза, но я быстро опускаю свои вниз. Глядя на носки удобной обуви, ровно дышу, придавая равнодушие своему виду.
Билли, закончив все считать, намекает, что пора прощаться:
— Будем рады видеть вас опять, заходите за капучино, — его голос не лишен мягких и ласковых ноток.
Марк понимающе кивает и, легко стукнув рукой по стойке, отодвигается от нее, конечно, еще раз на меня посмотрев.
Раздражает! Я спешу убраться в раздевалку. Быстро сбрасываю с себя униформу, состоящую из коричневой юбки, белой легкой блузки и галстука-бабочки в тон юбке, повязанного на голой шее. Надев джинсы, футболку и джемпер, хватаю рюкзак и, теперь расслабившись, дышу глубже, продвигаясь к запасному выходу, где меня уже ждут Билли с Алессандрой. Остальные члены персонала садятся в такси, договариваясь, кому с кем по пути.
— Все в порядке? — говорит шотландец, когда я оглядываю темную парковку, освещенную всего лишь светом слабых уличных фонарей.
От проезжей части парковочные места отделяет только сетчатый забор. Взглянув на него во тьме ночи, я содрогаюсь.
Оплата стажера совсем не велика, и тех денег, что я получила сегодня, хватит, чтобы оплатить такси, но домой я тогда почти ничего не принесу. Мне нужно преимущество в глазах отца, я должна попытаться уговорить его отказаться от новой работы, на которую он поступил.
Я должна. Страшно представить, что моя жизнь станет настолько запутанной и переплетется с жизнью мерзавца Лукаса. Я не хочу, не хочу.
Боюсь.
— Да, — правдоподобно лгу я, заправляя пряди волос за уши.
— Сейчас подъедет машина, и мы можем попросить водителя сначала подвезти тебя, а потом нас. — Лессе и Билли повезло: оба проживают в одном квартале, а мне ехать от них в другую часть города.
Если водитель согласится на такой вариант, то и ей, и ему придется раскошелиться, а я этого не желаю.
— Нет, — говорю, настроенная поехать домой на метро.
Сегодня пятница, а значит, метрополитен закрывается на час позже, и я еще успею сесть в поезд. — Спасибо, ребята, но до закрытия подземки у меня есть время, так что я выберу этот способ.
Лесса непонимающе хлопает длинными ресницами, иногда переводя взгляд на Билли.
— Ты уверена? С тобой все будет хорошо?
Не похоже, что он волнуется за меня не по — настоящему. Это действительно подкупает. Я становлюсь на цыпочки, что бы потрепать Билли по плечу.
— Я напишу, как доберусь, — полуобернувшись, шлю воздушный поцелуй Алессандре и покидаю их, шагая через парковку к выходу на тротуар.
Я не сразу замечаю, что чья-то машина плетется позади.
Поддавшись размышлениям, где-то через полминуты до меня доходит, что дорога впереди освещается. Вздохнув и резко обернувшись, прикладываю ладонь ко лбу, намереваясь хоть что-то рассмотреть. Фары резко выключаются, и щелкает замок дверей джипа. Из темно-зеленой тачки выходит парень, глаза которого идеально сочетаются с цветом его автомобиля.
Сейчас я могу видеть, что на соседнем сидении никого нет. Где Пьетра?
Он узнал меня? Он знает, кто я? Маркус меня специально подкараулил? Я завернула за угол, и мне не видно, уехали ли уже Билли с Лессой, так как такси въезжает и выезжает через другую сторону кофейни. Дрожа, я интуитивно отступаю назад по мере приближения Марка. Мне становится заметна его хищная ухмылка.
— Не бойся, — звучит громко его голос в окружающей нас тишине.
Изредка за забором проезжают другие машины.
— Я люблю, когда женщины сами отдаются.
Ну, кончено! Я бы рассмеялась, если бы не было так страшно. От ужаса, охватившего меня, даже сказать ничего не в состоянии. Слезы не душат, дыхание не перекрывает. Что странно. Просто… жутко. Вот описание того, что я чувствую.
