С самого утра в семье, наверняка, было принято решение меня раздражать. Киан свел с ума вопросами о Еве. Он встал раньше обычного и увидел меня в коридоре. Я спускался вниз, собираясь на пробежку. Но брат не давал мне покоя, все спрашивая и спрашивая, когда Ева придет ещё раз, сможет ли она проводить с ним время чаще… Я был готов взорваться. Я был готов начать материться! И ощущал огонь внутри, когда отец, завтракающий с мамой на кухне, позвал меня. Не тот огонь, который согревает, делится теплотой. Но тот огонь, который разрушает, превращаясь в вулкан.
— Доброе утро, — здоровается Исабэл. Я не удосуживаюсь улыбнуться ей: мне просто не хочется. — Позавтракаешь с нами?
— Нет, спасибо.
Сухой отзыв с моей стороны ее явно не порадовал. Отец смотрит на меня с прищуром, о чем-то размышляя. Его руки, в которых он держит приборы, зависают над тарелкой перед ним.
— Что-то случилось, Лукас? — После он продолжает есть, оставаясь, как всегда, спокойным и уравновешенным.
Ты — дерьмо.
— Нет, все в порядке.
— Ты не в духе, — объясняет папа свое беспокойство, — потому и интересуюсь.
Я закусываю больно нижнюю губу и пожимаю плечами.
Стискиваю сильно зубы. Кулаки в карманах серой толстовки сжимаются. Ненавижу. Все ненавижу. Я не мог уснуть всю ночь, удалось это сделать только под утро. Я все думал о ее словах, пытаясь понять, что произошло. В смысле… у меня есть предположения…, но это нереально. Невозможно. Нет!
Невозможно.
От подобных размышлений я завожусь. Так же, как и прошедшей ночью, чувствую, как кадык дергается. Я с трудом проталкиваю воображаемый ком в горле. Нервничаю. Очень сильно нервничаю!..
Ты — дерьмо. И твои друзья — тоже дерьмо.
Это нереально. Пожалуйста, нет.
— Может…, — начинает отец, но я громко и раздражительно перебиваю его.
— Может, уже хватит?! — неожиданно, даже для самого себя, кричу я. — Дай мне уйти! Пожалуйста. Дай мне уйти!
Я быстро разворачиваюсь, без намерений выслушивать в свой адрес не лестные отклики. Про то, как я не сдержан и плох. Я и сам это знаю. Я — ДЕРЬМО! И ни мама, ни папа не заслуживают такого тона от меня, однако мне отчаянно нужен глоток свежего воздуха. Выскочив из дома и захлопнув за собой дверь, я становлюсь на крыльце и пару минут просто дышу.
Да, я нуждался в этом. Достав из кармана айпод, подсоединяю к нему наушники, включаю музыку, разрешая ей звучать оглушительно. Пронзительно. Разрешая ей забирать все раздумья из моей головы. Я не хочу слышать презренный голос
Евы в башке!
Не хочу.
Пошла она к черту.
Ты — дерьмо…
Песня группы Cоldplаy заменяет ее слова. Она мне не нравится.
Ева мне не нравится. Я врал и себе, и ей.
Не нравится…
* * *
Ева
Я вырываю из рук Селест мобильный телефон. Она хлопает ресницами. Рассерженная, но все ещё пытающаяся меня понять. Потом все же делает попытки забрать сотовый, однако я отдаляюсь, не позволяя подруге сделать этого.
— Ты же не серьезно, да? — Она хоть и зла, все равно выглядит растерянной.
Потому что прекрасно знает: никто не сможет заставить меня делать то, что я не хочу. Сейчас я не могу объяснить
Селест, почему так категорически настроена по отношению к вечеринке перед началом учебного года. Да что там… Я никогда, наверное, не смогу рассказать правду, и мне совершенно не хочется быть на том вечере. Нет, нет, и нет.
— Я серьезно, — склонив голову на бок, я складываю руки на груди. Мой голос еле слышен, и это, как ни странно, не мешает быть в нашей беседе доминирующей стороной. — Не нужно никому звонить. Ни Доминик, ни Пьетре. Они не смогут меня уговорить.
— Но что случилось?! — взрывается Селест, взмахнув руками. Она переходит на крик и принимается ходить по моей комнате, измеряя ее шагами. — Почему ты вдруг передумала? Я ведь смогла тебя убедить! Еще вчера все было нормально!
Еще вчера Лукас не признался в том, что я предпочла бы не слышать… Но я не могу об этом говорить ни с Селест, ни с кем-либо другим. Мне надоело все держать в себе, у меня просто выхода другого нет.
Подойдя к окну, я все так же крепко сжимаю в ладони телефон подруги. Прислоняюсь лбом к стеклу, наблюдая за размеренной дневной жизнью города. Магазины на другой части улицы закрываются на перерыв, тротуары заметно пустеют, через открытое окно рядом доносятся голоса, но в разы меньше и тише. Как будто город медленно засыпает.
Только на время. Через несколько часов он станет таким же оживленным и радостным, каким я смогла запомнить его с утра. Можно почувствовать, как старается повар из бара на первом этаже нашего дома. Несмотря на то, что мы расположились высоко, вкусные запахи преследуют. И время от времени мы с папой ужинаем в этом заведении. Садимся, чаще всего, на улице, если есть свободный столик. Внутри темно, немного шумно и громко, и все же это придает бару прекрасности. Без шуток.
Воспоминания и собственные наблюдения спасают.
Заставляют выпасть из суровой реальности хоть на пару минут.
Но этого достаточно, чтобы легкие заново заполнились воздухом, и стало легче дышать. Однако это не сыграло в пользу Селест. Когда я поворачиваюсь к ней, она, наверное, считает, что я соглашусь с ее просьбой. Все не так. Я сделала передышку, но ничего не забыла.
Не могу. Просто не могу.
— Почему ты такая упрямая? — говорит обреченно блондинка, зарываясь пальцами обеих рук в своих волосах, когда на ее немой вопрос я отрицательно качаю головой.
Мой ответ был красноречивее и понятнее любых слов.
— Я только прошу уважать мое мнение. И мое решение, Селест…
— Да ты хоть скажи, что случилось! — не выдержав, подруга уже кричит на меня.
Хорошо. Если я и скажу, кто от этого выиграет? Мм? Кто?
Как Пьетра будет обращаться к Маркусу? Как изменятся их отношения… Лукас, Дейл, Марк, Пьетра, Доминик, Селест…
Все они одна компания. Друзья. И я ненавижу одних, но дорожу другими. И те, кто мне важен, не должны страдать из-за тех, кого я презираю.
Я делаю глубокий вдох и присаживаюсь на кровать.
Давление Селест сильно, она действительно хочет, чтобы я была откровенна. И я почти готова, но знаю, что ни к чему правильному это не приведет, поэтому буду молчать и дальше.
— Не хочу. И все. Такого быть не может? Я лучше сосредоточусь на своей учебе, ладно? Мне совсем не нужно облажаться в первую неделю занятий. Потом я войду в ритм, но начальный этап очень важен.
Селест выпускает воздух из легких. Ее рот остается открытым, когда она глядит на меня с легким потрясением.
