— Поехали в Лондон на осенних каникулах? Мы, как раз, отпразднуем там День Благодарения. Я покажу тебя своим друзьям и родственникам. Я покажу им, какая ты! — дополняет темпераментно Лукас. Забыв о своих нескончаемых заморочках, я с задором интересуюсь у него:
— Какая?
— Замечательная…, - на выдохе произносит Блэнкеншип.
Он прислоняет меня к стене, следом крепко прижимается, вызывая во мне возбуждение, вызывая во мне настоящие эмоции. Его руки так и остаются на моих щеках, ощупывая бережно кожу лица, спуская к шее. Языком Лукас поначалу ласкает губы, что и является причиной трепета и нешуточной взволнованности. Но потом проникает внутрь, создавая пожар во рту, и тем самым влияя на мое тело непостижимым образом.
Я льну к нему ближе, сама желая придать ласкам экспрессии и яркости. Поцелуй Алистера не идет ни в какое сравнение с тем, что творит со мной Лукас. Если бы кто-то пару месяцев назад сказал, что я буду чувствовать к Блэнкеншипу… влюбленность… я бы врезала этому человеку. А теперь даже не знаю, что предпринимать, как вести себя, когда внутри бушует страсть.
Лукас сам прерывает поцелуй, и я закусываю нижнюю губу от досады. Он прислоняет свой лоб к моему, густо смыкает веки и принимается пришептывать, отчего я становлюсь ещё более мокрой:
— Я хочу тебя, — почти с болью отдается в его голосе. — Боже, как же я сильно хочу тебя…
Мне думается выкрикнуть: «Я тебя тоже!», но сдерживаюсь, соблюдая недолгую паузу.
— Хочешь узнать кое-что? — слегка изогнув губы в улыбке, говорит парень.
Я тянусь и целую его, он в ответ сладко отвечает мне.
— Хочу, — шепчу у уха Блэнкеншипа.
Он высказывается не тот час же, но когда я слышу следующие слова, мои колени подкашиваются сами собой, а надетое кое-как пальто спадает с плеч:
— Только из-за тебя я полюбил Италию. Этот город, в частности. Только благодаря тебе.
Непредвиденно Лукас хватает меня на руки. Он весело смеется, довольствуясь моей реакцией: смущение, тревога и легкое замешательство — все, держу пари, отразилось на моем лице. Парень сажает меня на стол, который разместился совсем рядом. Он совсем старый, а на его краю лежат тетради, блокноты, тоже не отличающиеся новизной и свежестью. Я улыбаюсь, пройдя этап обескураженности и успокоившись, завидев теплоту его холодных глаз. Как бы странно и эксцентрично это ни звучало.
— Эй, — он поднимает мой подбородок, когда я опускаю глаза в свободную область промеж наших тел. — Посмотри на меня.
Лукас достаточно ловко и без промедления укорачивает расстояние, и мне больше нечего лицезреть, поэтому я вскидываю на него взгляд — в котором определенно поселилось блаженство и восхищение. Британец натягивает пальто мне на плечи, вынимает из кармана мой мобильный, который чуть на свалился на пол, и кладет его на стол вблизи моей правой ноги.
Взор Лукаса красноречивее всех на свете слов. Но внезапно он принимается стягивать с меня джинсы.
— Ты что делаешь?! — растерянно, со страхом восклицаю.
Указательный палец Лукас прикладывает к губам, растянутым в коварную улыбку. И не знаю, что мне от нее ждать. В один миг все переменилось. Я все ещё та же трусиха, и на долю секунды даже подумалось, что Лукас хочет изнасиловать меня. Конечно, эта гнилая мысль быстро покинула голову.
Мистер Блэнкеншип, засучив рукава, словно собирается заняться ремонтом мотоцикла, доводит пояс темно-синих джинсов до колен, а затем в достаточной степени быстро сдергивает крохотные серые стринги в цветочек. Приподняв меня за бедра, он внимательно следит за моим выражением лица, и начинает водить по моим влажным складкам пальцем.
Через пару мгновений — уже двумя. Удивительно — но мне вовсе не страшно. Совершенно, напротив — я ощущаю приятную дрожь, тягучую елейную боль внизу живота и сладостное покалывание в области груди. Я хочу прикоснуться к соскам, но практически по талию укутана в одежду. Им.
Лукасом.
— Я собираюсь стереть границы, — заговорщическим шепотом сообщает британец.
Он сказал это по-итальянски, и этот английский акцент ни с чем не сопоставляем. От его слов становится еще лучше, когда пальцы касаются набухшего клитора. Я выгибаю спину, а после слышу его слабый вздох.
— Я бы предпочла, чтобы мы ликвидировали с тобой все границы прямо на ринге…
Он чуть сгибается, приставив свою левую ладонь к стене над моей головой. Мы затруднительно и напряженно дышим в унисон. Я, сколько бы раз сама не достигала оргазма, понимаю, что никто не сделает это со мной лучше, чем другой человек — желательно, мужчина. А в идеале — Лукас
Блэнкеншип. Он аккуратно входит внутрь, слегка расширяя меня, не применяя больше одного пальца. Пока что. Я чувствую слабую несущественную боль. Она не так значительна, как удовольствие, которое я получаю, просто переглядываясь с британцем. Дразня его глазами, опуская ресницы, взмахивая ими, приоткрывая губы и постанывая. Он сходит с ума, этого не отнять.
— Перестань, — сексуально усмехнувшись, он мотает головой, не косясь в мою сторону, — не смотри так.
— Как же? — продолжаю дразнить, и сейчас шире раздвигаю ноги.
Его умопомрачительные глаза цвета морской волны увеличиваются. Меня забавляет такое состояние Лукаса, и становится намного приятнее чувствовать, как он увеличивает темп своих ласк.
— Никакого ринга, — отвечает Блэнкеншип на мое предыдущее замечание. — Все будет иначе, ты лишишься девственности по другому, просто… я не мог сдержаться…, — признается британец, осматривая свою руку у меня между ног.
Я осторожно двигаюсь навстречу его пальцам, и это делает нас обоих голодными до животной страсти. Лукас в мгновение приближается и впивается горячим, бурным поцелуем мне в губы. Он кусает их, прорычав что-то нечленораздельное, не обрывая контакта с лоном, что так нуждается в его ласках.
— Гладко выбритая…, — похвально отмечает парень, пробираясь короткими влажными поцелуями к уху. — Ты даже не представляешь, что ты со мной делаешь. И понятия не имеешь, как я сейчас счастлив.
Вновь прижав свой лоб к моему, он, дыша, как человек, пробежавший немалую дистанцию, едва слышно говорит со мной:
— Я бы продолжил, малышка, не сомневайся, но ты можешь простудиться.
И пусть мне совсем не нравится, что его рука больше не трогает мой центр и складки, я потрясена и приятно поражена заботой Лукаса. Медлительно, словно хочет запомнить каждый мой изгиб, он надевает обратно на меня нижнее белье и джинсы. Наша идиллия продолжалась бы долго, подкрепляясь изнеженными бархатными поцелуями, представляя собой застегивание всех пуговиц пальто, подвязывание шарфа на шее, притягивание к себе за затылок и умение наслаждаться этим отрезком времени. Однако очередное текстовое сообщение, пришедшее на мой смартфон, портит все. Мы оба опускаем глаза на мобильный под самым носом.
Экран загорелся, и, к сожалению, месседж высветился полностью, при этом отлично читается.
