Пьетра занимается тем, что отдает всю себя своему смартфону. Она просит выбрать еду за нее. Селест заказывает ей антипасти*1* из баклажана, сладкого перца и помидора, а себе – антипасти из кабачков. Доминик просит принести Пьетре фарфалле*2* с грибами и куриным филе, а для себя предпочитает баклажаны по-сассарезски.*3* Я тоже вношу свою лепту и останавливаю свой выбор на спагетти со сливочно-лимонным соусом и, убедившись, что никто не против, заказываю нам по чашке сицилийского горячего шоколада.
Пьетра поднимает голову, когда официант, все записав, уходит.
– Решили наказать меня за нового человека в коллективе? – барабаня пальцами по столу, подводит итог она. – Я столько не съем, а если – да, то завтра не влезу ни в одни брюки, ни в одну юбку.
Юмористичный настрой в ее карих глазах не скрыть. Селест ведет плечами, откидываясь на стуле.
– Месть – не самая приятная в мире вещь для того, кому она предназначена, – по-философски изрекает она.
И мы смеемся, хором протягивая: «О-о-о!». Сел не по-настоящему зазнается, вздергивает подбородок, посматривая на нас одним глазом, как на подданных. Она поправляет на носу воображаемые очки и, видимо, представляя себя выдающимся магистром, глагольствует:
– Неужели, забыли, на каком факультете я учусь?
Дружный заливистый смех раздается по всей траттории. Только подошедший с напитками парень в униформе прерывает потрясающую атмосферу за этим столом.
***
Блюда все еще не подали, потому я собралась в уборную. Требуется освежить лицо и мысли перед приходом той самой Валерии. Признаюсь, слегка ревную Пьетру к ней. Я не знаю, что это за девушка. Хорошая она или плохая – какая разница, если она имеет виды на Лукаса. Не то что бы я считаю, что он захочет ее, но… я же ее не видела. Она может быть какой угодно! Супер-красивой или мега-уродливой, мрачной или милой с белоснежной улыбкой; вызывающей головокружение или головную боль. Пока я не узнаю ее поближе, еще рано о чем-то судить. Однако Валерия может узнать Лукаса поближе раньше, чем познакомится со мной.
Я не успеваю дойти к двери женского туалета. В коридоре меня перехватывают, знакомые атлетические руки крепко обнимают за талию, потом спускаются к ягодицам. И мои ноги сами подтягиваются вверх, окольцовывают узкие мужские бедра. Бархатные губы плотно прижимаются к моим. Целуют плавно и целомудренно, постепенно внося поправки в поведение: касания становятся более интимными, поцелуи – безрассудными.
– Лукас, – выдыхаю счастливо ему в рот.
Он заражается улыбкой, которой на моем лице, бьюсь об заклад, слишком много.
– Я по тебе скучал, – сознается он, как провинившийся мальчишка, сильнее стискивая меня в объятиях.
Откинув на задний план Валерию и подружек, ожидающих меня в зале, я задаю невинный вопрос, на который ответ мне уже известен:
– Очень скучал?
– Ты себе даже не представляешь…, – произносит Блэнкеншип громким шепотом, а потом просовывает свой язык глубже обычного.
Я держу его лицо в ладонях, подавшись полностью назад, словно приклеенная к разрисованной художником стене. Мне хочется закричать: «Лукас, я так тебе благодарна! Посмотри, моя жизнь стала ярче, интереснее, красочнее, сочнее. Еда – вкуснее, музыка – мелодичнее. Я – красивее! Это сделал ты, потому что я влюбилась в тебя». Я хочу, чтобы он услышал эти слова, но упорно молчу, ведь еще очень и очень рано.
– Что ты здесь делаешь? – между ласками спрашиваю, стараясь дышать спокойнее, но не получается.
– Я пришел с друзьями, им захотелось посетить это новое место. – С жадностью Лукас осматривает мое лицо. Похоже, что боится пропустить хоть одну деталь. – Они делают заказ. Ты не заметила меня, отправилась в направлении туалетов, а я помчался за тобой.
Он скалится, как ребенок, получивший много мороженого. Вскидывает руки в защитном жесте.
– Меня никто не видел.
А потом добавляет:
– Кажется…
Мы заново принимаемся целоваться, поглощать друг друга. Я угощаю его собой, и он дает мне возможность себя попробовать. Не отдается целиком, как вчерашним вечером, но пока я могу насытиться и этим.
– Знаешь, – прекратив внезапно поцелуй, Лукас спешит сообщить мне: – Ты можешь мне не верить, но еда…, – он замолкает, рассмеявшись, – … еда теперь вкуснее для меня, намного вкуснее, чем прежде.
Блэнкеншип смущается и опускает ресницы.
Не может быть. Сам Лукас Блэнкеншип смутился!
Он не понимает, почему мои губы растягиваются, лицо заливает румянец, а сама я выгляжу так, будто у меня только что выросли крылья. Я приближаю его лицо к своему опять, без слов – с помощью языка – объясняя ему, как счастлива слышать это.
___
*1* – Традиционная горячая или холодная мясо-овощная закуска в итальянской кухне, приготовленная из типичных итальянских мясных и морепродуктов, а также специально для этого подготовленных овощей и подаваемая на большой тарелке или вращающемся деревянном подносе перед основным блюдом.
*2* – Макаронные изделия в форме бабочек из твёрдых сортов пшеницы. Были придуманы в 16 веке в Ломбардии и Эмилии-Романья на севере Италии.
*3* – Незамысловатое и очень простое блюдо готовят на севере Сардинии, а именно в районе городов Сассари и Порто Торрэс.
Глава 5
Лукас
Маркус кажется мне не на шутку отстраненным. Иногда он поддерживает разговоры большой компании, но, в основном, желает отмалчиваться. Друг задумчивый глядит в большое панорамное окно, справа от него. Оно открывает ему вид на площадь. На людей, бесконечно по ней шагающих. На машины вдали, беспрерывно передвигающихся на дороге. Будний день во всей своей суете. В отличие от Маркуса, отчаянно влюбленный Дейл, сегодня, как и в последнюю неделю, и виду не подает, что он грустит. Иногда Дейлу действительно становится лучше, но вскоре это проходит. Однако в этот раз, мне кажется, он, и вправду, смог пережить безнадежность своего положения.
Ради нас сотрудники недавно открывшейся траттории соединили три стола: моих приятелей собралось много. Здесь не так, как в обычных ресторанах подобного типа: домашней итальянской кухни практически нет, модная еда прочно обосновалась в меню. Думаю, хозяин данного кафетерия поторопился, назвав его «тратторией».
– В общем-то, печалиться тебе незачем, – говорит мне Флавио, мой однокурсник. Он начинает зажимать пальцы на левой руке, один за другим. – Твой отец помог тебе получить права обратно. Он не заблокировал твои карты. Не закрыл доступ к собственному счету в банке. Он даже формально не выгнал тебя из дому, ты сам решил уйти.
Ребятам очень весело обсуждать мое положение. И все, кроме Марка, участвуют в беседе. Он изредка жует, пьет заказанный чай и о чем-то размышляет.
– Да, – выходя из раздумий о друге, отвечаю я однокурснику, в то же время, смотря на остальных за столом. – Я могу вернуться домой в любой момент, мама все время просит об этом, просто пока я решил остаться в комнате в общежитии. Хотя мне едва выделили место в кампусе. – Фыркаю, забросив ломтик картофеля в рот.
