Бросив телефон назад в карман, Лукас осуществляет нервные погружения пальцев в свои волосы. Он взлохмачивает их и успокаивается только после.
– Извини, – парень провел языком по своим губам и показался меланхоличным, искривив их в ухмылке. – Бизнес изматывает.
Коротко целует, превращаясь в другого человека – чувственного и трепетного. Рука, держащая телефон минуту назад, теперь сжимает край моего худи-пуловера.
– Как в дела в «BL», грозный босс? – любопытничаю я кокетливо. – Можно ли узнать подробности правления короля?
Я подмигиваю, отстраняясь после нежного поцелуя, отличающегося от тех, которые мы практиковали прежде. Игнорируя мой игривый вопрос, Лукас говорит:
– Ты же придешь на вечеринку?
___
*1* – С праздником Святого Валентина, Ева! (итал.)
*2* – Ева, привет! Как поживает твой папа? Передай ему, пусть после работы заглядывает ко мне. (итал.)
*3* – Итальянская сосна, вечно зеленое дерево.
Глава 22
Ева
Папа покупает знаменитые булочки «Данубио» в пекарне, что находится через несколько домов от нас. Каждое утро квартира наполняется запахом воздушного теста и брусничного джема. От этого сводит желудок, хочется скорее приступить к завтраку. Особенно сегодня, когда у меня великолепное настроение! Аромат свежезаваренного кофе щекочет ноздри, я соскучилась по нему со вчерашнего дня.
Закрыв за собой входную дверь, я, возвысив голос, приветствую отца – он хлопочет на кухне – и юркаю в ванную комнату. Еще вчера вечером я ощущала такую лень и усталость, что едва вошла в душевую кабину. Я все делала через силу, но теперь мне хочется радоваться, прыгать, петь! Намыливаюсь, напевая новый трек Фабрицио Моро. Скользя по бедрам пенистой мочалкой, я могу думать только о переворачивающих душу поцелуях Лукаса. Греясь под обжигающими струями воды и смывая гель для душа, я вспоминаю его влюбленный взгляд. И больше не причиняет боль тот момент из больницы, вспыхивающий в памяти. Он сказал тогда, что любит меня.
Меня!
Это для меня так много значит.
Завязываю пояс халата уже на полпути к кухне. Не знаю, почему папа выглядит таким довольным – возможно, в День всех влюбленных купидон и про него не забыл? Обняв со спины, чмокаю в щеку. Он – самый замечательный, самый добрый человек, которого я знаю. У моего отца огромное сердце, теплый взгляд, безвозмездное желание помогать другим и безграничное уважение к окружающим. Не знаю, чем я заслужила его, но моя мать точно была недостойна такого мужа.
Он кивает головой в сторону окна. До этого я замечала только его странную улыбку и то, что в этой полосатой футболке он выглядит еще более упитанным. А! Ну, и еще то, что его борода порядком отросла.
– У тебя сегодня воистину сладкий*1* день, Ева!
Папа тихо расхохотался, по всей вероятности, над моей реакцией. Присев за стол, и повернув голову влево, я не смогла закрыть рот от удивления. Как можно было не сразу разглядеть огромный букет? Не понимаю, как встаю рядом с ним – ватные ноги каким-то образом сами меня к нему принесли, а мозг отказывается верить в происходящее. В длинных стеблях розовых пышных роз спрятана маленькая «валентинка». Это от Лукаса, однозначно от Лукаса! Внутри написано: «Я буду любить тебя…», – словно намек на продолжение. Боковым зрением отмечаю еще одну плетеную корзину рядом, но в ней – большое количество шоколада: конфеты, плитки, коробки от самых различных итальянских производителей. Целый океан вкусностей дополняет открытка, идентичная той, что я держу в руках. С широкой улыбкой схватив ее, суматошливо раскрываю, читая английские слова:
«… даже если сам Бог запретит».
Не воздержавшись от прыжка, счастливо смеюсь, прижимая к сердцу обе «валентинки». Потом целую одну и другую, и снова – к грудной клетке. Туда, откуда ощущается нескончаемая пульсация. Папа рад за меня, он тоже смеется, уперев ладони в бока.
– Не знаю, кто этот парень, – подмаргивает мне, – но я украду из той корзинки, – рукой указывает на лоток с шоколадом, – парочку коробок.
Он садится на высокий стул, с аппетитом приступая к еде. Откусив кусок вкусной булки, отец зашелся в басистом и одобрительном хохоте. Я подбегаю, чтобы сзади овить руками шею и смущенно уткнуть покрасневшее лицо в его спину.
– У подруг, говоришь, ночевала? – вопрошает поддельно свирепым тоном, но, не сумев долго притворяться, вновь откровенно засмеялся.
Он обо всем догадался, надо полагать, достаточно давно, но никогда бы не стал осуждать или запирать дома. Если бы только не узнал, какое прошлое связывает меня и Лукаса. А насчет этого папа никогда-никогда осведомлен не будет.
Когда звонят в дверь, он самолично сажает меня за стол, заставляя начать завтрак, и отправляется открывать. Я жадными глотками отпиваю остывший кофе. Кажется, что сюда должен зайти Лукас, прислониться плечом о стену, засунуть характерно ладони в карманы и посмотреть на меня изучающим взглядом, чтобы уловить в моих глазах все оттенки нирваны.
Но вместо Блэнкеншипа из прихожей появляется… Ферраро. Он искрится бодростью и страстностью. Держит в руках красиво упакованную плетенку, из коей виднеется новая порция сладостей. Маркус задерживается с пожеланиями доброго утра, поскольку его взгляд цепляется за цветы и конфеты, оставленные на журнальном столике. Улыбка медленно покидает его соблазнительные губы. Глаза лишаются прежнего свечения. Он, словно перевоплощается в другого человека, как актер на сцене театра.
– Хм… – многозначительно выдает Марк. – Меня, по-видимому, опередили.
Между нами есть химия. Да! И я не могу отрицать этого до конца жизни. Никуда не деться от того, что острота и напряжение осязаются в воздухе, когда в одной комнате – мы с ним.
– Та-ак, ладно, – протягивает задумчиво папа, и суетиться, – это не мое дело, – большим пальцем показывает себе за спину. – Пойду собираться на работу. Здорово вам провести время на вечеринке, ребята! – выкрикивает он уже из своей спальни.
Маркус аккуратно устраивает свой подарок на кухонном круглом столе. Я не пью и не ем с того момента, как увидела его в квартире.
– Он пригласил тебя?
Ему не нужно произносить имя Лукаса, чтобы я поняла, о ком идет речь. Ни в «валентинках», ни в словах британца не говорилось про приглашение, но я еще не проверяла сообщения на мобильном – может, он и звонил, но уже с нового номера, который мне не известен. Старый, я проверяла, не работает – вероятно, ему вновь пришлось поменять его из-за настырности биологической матери.
А может, розы и шоколад – уже просьба пойти с ним на сегодняшний вечер в Тор Вергата? Я, несмотря на разнообразные молчаливые предположения, качаю головой. Почему-то не выходит связать хоть одно предложение, дабы значительность Маркуса здесь не была такой заметной. Он, будто давит на меня своим немым возмущением.
