— Все… нормально. Правда.
Подойдя к ней ближе, заламываю пальцы рук. Кажется, что мое тело просто трясет. Нет, однозначно я не так беззаботна, какой хочу показаться.
— Каталин… — Εва бросает на меня красноречивый взгляд из-под бровей.
Я вздыхаю, подняв глаза к потолку. И каким же образом мне преподнести ей то, что я переспала с ее другом, после чего, сложилось впечатление, перестала быть ему интересной.
— Ладно, — сдаюсь. — Чувствую себя не очень… Возможно, я заболела?..
И это не кардинальное вранье, поскольку я ещё полностью не пришла в себя после недавнего секса. Тревожит пустяковая боль, но она нисколько не мешает мне работать. разве что ломота в теле и легкое недомогание вызывают беспокойство.
Εва оглядывается назад, когда мышцы ее миловидного лица расслабляются и морщины разглаживаются. Выставив указательный палец, она обещает:
— Я поговорю с Бьянкой, она отпустит тебя пораньше, чтобы ты могла отдохнуть.
И шмыгает в кабинет Кароллы раньше, чем я успеваю ее остановить. Позабыв о прямых обязанностях, несусь за ней, но неожиданно в проеме темной-темной каморки появляется сам Маркус Ферраро. Вскинув потрясающие зелено-карие глаза, тот удивляется не меньше моего. Похоже, он то ли не ожидал меня увидеть, то ли надеялся, что этого не произойдет.
Не повезло.
— Привет, — здоровается со мной, сглотнув.
У него такой вид, словно на мгновение он растерялся. Вероятно, Марку хотелось незаметно ускользнуть, но я испортила этот план.
— Привет.
Я подхожу совсем близко, наплевав на страх быть отвергнутой им. Во мне поселяется тревога, потому что Маркус источает гнетущее напряжение. Я подношу руку к его груди, но он меня опережает. Большая ладонь Ферраро невесомо ложится мне на лицо. Я закрываю глаза от приятных ощущений, которые он мне дарит. Неповторимый и опьяняющий исходящий от Марка аромат побуждает прикоснуться к каменному торсу. Прошедшая ночь оживает в моем сознании, стоит только провести пальцами по широкой атлетической груди. Глаза напротив — самые красивые на свете — затуманиваются. Я люблю его. Я понимаю, что без ума от него, и от этого мороз по коже.
Рубашка Маркуса расстегнута сверху, и у меня возникает неодолимая потребность дотронуться до ключичной впадины, которая открыта взору. Прочертить бы кончиками пальцев линию вдоль кадыка…
— Идем, — говорит вдруг Ферраро, а потом, отдалившись на чуть-чуть и схватив мою руку, он ведет нас в черноту миниатюрной комнаты возле кухни.
Марк закрывает дверь за нами, и затем мигом сажает меня на невысокий стол. Я чувствую, как он склоняется надо мной, но ничего не вижу, поскольку глаза еще не привыкли к темноте. Я ощущаю, как Маркус вдыхает аромат моих волос и зарывается в них носом. Я могу слышать, насколько часто бьется его сердце. Не знаю, в курсе ли он, что мое прямо разрывается в груди?..
Я люблю его.
— Ты же знаешь, что со мной делаешь? — шепчет Марк у моего уха, из-за чего по коже пробегает предательская дрожь.
Руки Ферраро опускаются на мои плечи; я отрицательно качаю головой, после чего он усмехается и целует меня в лоб. Так по-отечески.
— Я заволновалась, — несмело и смущенно признаюсь, отчего горят уши, а пульс бьется в горле, груди, запястьях. — Подумала, что ты хочешь все забыть.
Ладонью я поднимаюсь вверх по животу. Маркус слышно сглатывает.
— Глупая, — приглушенно бормочет он, гладя мои волосы. — Если даже захочу, я не смогу.
Чернильную мглу разбавляет тусклый свет и вибрация телефона. Марк убирает от меня руки и вынимает из переднего кармана брюк свой мобильный. По воле хозяина тот перестает звонить, но пока еще выполняет роль фонаря, благодаря которому проще любоваться красотой Маркуса. Он разочарованно прикрывает глаза. Через несколько секунд обращает на меня озадаченный взгляд. Заботливо коснувшись большим пальцем скулы, итальянец испускает огорченный вздох.
— Что… что произошло?
Он качает головой, и становится понятно, что не собирается всего мне рассказывать.
— Дела компании, — сдавленно фыркает в пустоту.
Возвратившись взором ко мне, Марк придвигается вплотную к столу и, обхватив мое лицо двумя ладонями, обещает, проговаривая неторопливо ровным голосом:
— Мы встретимся сегодня вечером, ладно? Нам нужно кое-что обсудить. Я должен… В общем, дай мне украсть тебя еще на одну ночь, а потом…
Он колеблется, словно подыскивает нужные слова.
— Потом? Ты ведешь себя так странно со вчера.
Снова коснувшись губами моего лба, Маркус спешит ретироваться. Полы его пиджака раскрываются, когда он порывисто распахивает дверь. Я спрыгиваю на пол, сделав всего пару шагов вперед. Все равно нет шансов остановить мужчину, который удаляется из кафе стремглав.
Теперь навязчивые мысли сожрут меня изнутри.
Каталин
Вскинув темно-русую густую бровь, Алистер вглядывается в мое лицо многозначительным взором свинцово-серых глаз. Те обрамлены пышными каштановыми ресницами, которые то взлетают вверх, то опускаются вниз. Он ждет окончательного ответа, но я не могу прекратить сомневаться. Меня повергает в смятение то, что никак не удается дозвониться до Маркуса. Он не прочитал ни одного моего сообщения. Скорее всего, Ферраро даже не прослушал голосовую почту.
— Ну так что, Красная Шапочка, мы едем или нет?
Алистер показательно что есть силы схватился за рукояти руля своего мотоцикла. Он во всю мочь изобразил рев байка и кивнул подбородком на свободное место позади себя.
— Давай подождем ещё несколько минут…
— У нас нет столько! — теряя терпение, Шеридан повысил голос. — Ты хочешь попасть на концерт вовремя? Мы договорились встретиться около центрального входа в стадион. Если опоздаем, то потом будет очень проблематично найти Еву, Лукаса и остальных в огромной толпе незнакомых людей.
Маркус утром уверил меня в том, что вечером мы увидимся, однако целый день от него больше ничего не было слышно. Ева и Алистер написали мне в Facebook практически в одно и то же время, предложив вместе отправиться на концерт Алессандры Аморозо. Я слишком долго мечтала послушать итальянскую музыку вживую, чтобы отказываться, а Ева убеждена, что и Марк обязательно подтянется. Я понимаю, что, наверное, он занят работой, но что мешает сделать всего лишь один звонок, чтобы отменить планы или подтвердить их?
Алистер Шеридан обвивает мое запястье цепкими пальцами и приближает меня к сидению мотоцикла своего отца — по его словам. Хотя эта груда железа выглядит до того старой, что в это легко верится.
— Мы едем сейчас с тобой, — предупреждающим тоном начинает собеседник, выставив между нами указательный палец, — или я уезжаю один. Решай.
Итальянская речь звучит отовсюду. Я оборачиваюсь по сторонам, смотря на людей, весело направляющихся в сторону Олимпийского стадиона. Алистер втиснул свой мотоцикл между сотен других на парковке, и теперь всю дорогу до необходимого нам сектора он ворчит об этом.
