Алистер ухмыляется, но, не ответив на интересующий меня вопрос, переходит к другой теме:
— Каталин действительно куколка, и все-таки я не намерен соперничать с тобой…
— У тебя и не получится!
— … Ева только попросила, чтобы я привез твою малышку на концерт, и приехал сам.
Несмотря на мой штурм, Алистер не теряет самообладания. Спрятав ладони в передних карманах джинсов, он театрально выгибает бровь в ожидании ответного словесного броска. Но я ничего не говорю, потому Шеридан продолжает:
— Порой кажется, что ты не эволюционировал. Перестань вести себя, подобно животному. И, ели вдруг ты не в курсе, не все девушки согласны на любовь втроем.
Невозможно передать, какая злость меня берет. Я тычу пальцем в Алистера, хотя, откровенно говоря, он не виноват в происходящем между мной, Бланш и Каталин.
— Я не сплю с ними обеими одновременно! Я пытался порвать с Бланш, но это не так просто сделать, когда ты был с женщиной в отношениях довольно продолжительное время! Так что перестань меня судить, отвяжись от Каталин и займись собственной паршивой жизнью!
Шеридан тоже кипятится. Я в здравом уме — ему тяжело сдерживать себя, когда я вот так, на глазах у всех, свирепствую и унижаю его достоинство.
— Не будет кутила и баловень судьбы давать мне советы! — Его лицо моментально краснеет. — Я бы двинул тебе кулаком пo лицу, если бы оно уже не было разукрашено, — добавляет Алистер тише. — Дай мне уйти, Маркус.
Он намеренно цепляет меня плечом, пройдя вперед. И он прекрасно слышит, когда я обращаюсь к нему нехарактерно тихо:
— Никакой я не баловень судьбы. Ты ничего не знаешь.
Полуобернувшись, отмечаю, как Шеридан затормозил на пару секунд, а после зашагал дальше.
~*~*~*~
Я слушал сопливые песни Kodaline, выпивая один стакан скотча за другим. У моего покойного отца была страсть к шотландскому виски, которая передалась мне. Я думал, это единственное, кроме внешних данных, что я у него унаследовал. Но страшно представить, что когда-нибудь с высоты прожитых лет я пойму, что стал точной его копией. Не хочу быть тираном, сумасшедшим агрессором, но, каждый раз выходя из себя, я с горечью обнаруживаю в своем темпераменте папины черты.
Не желаю быть таким эгоистичным ублюдком.
Ночь была длинной. Я опустошал бутылки со спиртным в родительском доме. Мать сначала уговаривала перестать, а потом отчаялась и ушла спать. Но стоило ей позже спуститься вниз, чтобы выпить воды, я пристал к ней с вопросом о нашей схожести с отцом. Как повела себя мама? Она промолчала. Опустила ресницы и не сказала ничего.
Может, надо было напиваться в баре?
Каталин не брала трубку, сколько бы я ей ни звонил. А потом и вовсе отключила мобильный. Умница. Знает, что от такого мерзавца как я необходимо держаться далеко.
Чудовищно скучаю по ней… По тону ее голоса, по запаху ее кожи… От Каталин в последний раз пахло спелыми персиками и абрикосами. Не знаю, что дало такой аромат — гель для душа, крем для тела или шампунь, — но это было восхитительно.
Я скучаю.
Я скучаю до чертиков, до безумия.
Приняв бодрящий душ, я звоню своей помощнице, чтобы отменить все дела в офисе на сегодня. Задавшись целью найти Каталин и поговорить с ней нормально, я оперативно одеваюсь и вылетаю из комнаты. Встречаю у лестницы уже нарядившуюся мать, небрежно здороваюсь с ней. Вместо пожелания доброго утра, я получаю новую порцию недовольства от этой женщины.
— Молодец! Заявился вчера на работу с синяками и кровоподтеками на лице! Зачем ты позоришь нашу фамилию? Вечно во что-то ввязываешься!..
Я не теряю времени на ссоры с матерью, просто поспешно спускаюсь вниз по ступеням. Горничная приветствует меня, но, пренебрегая ее «реверансом», выхожу за дверь. Вслед доносятся мамины проклятия. Она неоригинальна: повторяет одно и то же из раза в раз.
С помощью GPS мне удается узнать, что местоположение Каталин в центре. В ресторане?! Во Фламинио?!*1 Подъехав к заведению с названием «Del Mercato», паркуюсь около серого внедорожника. Во французских окнах можно рассмотреть только то, что интерьер внутри темный. Через вращающиеся двери я вхожу внутрь, принимаясь сразу же бродить глазами по гостям ресторана.
Господи, сколько же здесь столиков… Ни одного свободного. Ко мне подбегает гламурная шатенка с электронным планшетом в руке и, фальшиво улыбаясь и хлопая накладными смоляными ресницами, она информирует о том, что мест пока нет. Она предлагает забронировать столик на завтра, но, не приняв во внимание ее навязчивое предложение, я прохожу внутрь неизмеримого зала. В другом помещении — таком же солидном по размерам — в мою сторону оборачивают голову любопытствующие посетители. Я помешал им трапезничать, расхаживая между ними, словно полицейский в поисках преступника.
Наконец, я замечаю ее. Сконцентрировав на ней взгляд, я жду, когда Каталин отвлечется от разговора и увидит меня, и поэтому не сразу смекаю, кто сидит с нею за одним столом.
Шаги даются с трудом, но я все-таки преодолеваю ту дистанцию, что нас разделяет. Пространство мгновенно заполняется звонким и счастливым голосом Каталин. Только я ни черта не понимаю из того, что она говорит.
— Anya, látnod kell, egész Róma! Ez hasonlít a kiállítás termeiben egy hatalmas Múzeum, tető nélkül! Látogasson el a helyi piacok, dobj fel egy érmét a Trevi-kút… milyen finom cappuccino! Ígérem, hogy lesz ragadtatva a szaftos articsóka!*2
Взрослая женщина-блондинка выглядит, как старшая копия Каталин; она держит свою ладонь на руке журналистки. Седой мужчина, сидящий по другую сторону, от объекта моей «разведки», внимательно слушает свою, по всей видимости, дочь. Да, это, вероятно, родители Каталин. А кто тот молодой парень, который расположился напротив ярой зоозащитницы, я понятия не имею.
— Привет, — неожиданно почувствовав мальчишескую робость, произношу я.
Четыре пары глаз нацеливаются на меня, сканируя, как будто лучи прожигающего лазера.
— Маркус? — ошеломленно отзывается Каталин.
— Я… не знал, что ты с близкими…
— Как ты нашел меня?
Ее интонация сквозит и упреком, и досадой, и смятением. Грудь вздымается чаще; безупречно накрашенные губы приоткрываются. В этот миг она кажется по-особенному красивой.
— Мы можем поговорить? — указав большим пальцем себе за спину, я готовлюсь к тому, что она меня пошлет.
Мое спасение — это ее семья, при которой Каталин наверняка просто не посмеет демонстрировать строптивый нрав. Отец — если это отец — у нее плечистый и плотный, лицо его носит отпечаток какой-то строгости и холодности. Похоже, он начальник в своем доме. Опустив подбородок, угрюмо разглядывает меня из-под кустистых бровей.
