– Когда покормишь, я позову гостей, – подмигивает Хло, отдергивая халат.
– Гостей? – я опускаю взгляд на дочь и расстегиваю на ее крохотном, как она сама, костюмчике первые пару пуговиц. – Мама с папой пришли?
Хло кивает.
– И твоя сестра. – Женщина открывает жалюзи на окнах. – Твоя сестренка не уходила ночью, она осталась здесь, несмотря на заверения, что после родов ты будешь спать, как убитая, вплоть до утра.
Я знаю, что они все поддерживали меня в коридоре, пока я рожала, но не подозревала, что Агнес ночевала в больнице. Мы с Хло улыбаемся друг другу, и она, прежде чем помочь мне с кормлением, щелкает меня по подбородку.
***
– Даниэль – красивое имя, – комментирует мой выбор Агнес, покачивая свою племянницу на руках.
Малышка заснула глубоким сном. Сегодня, когда мне отдали ее в руки, я дождалась, когда Хлоя выйдет в коридор, чтобы раздеть Дани и проверить на наличие родимых пятен все ее теле. Но ни на ее плечиках, ни на предплечьях, ни где бы то ни было еще пятен не оказалось. Я вздохнула с облегчением, одевая дочку обратно, пока она недовольно кряхтела в моих руках. Продолжив ее кормить, я смотрела в ее карие глазки, которые, конечно, со временем могут поменять свой цвет на… серо-голубой, например, но я надеюсь, что этого не случится. Я надеюсь, что она будет моей копией, и тогда я смогу быть спокойна.
– Да, очень красивое, – подтверждает мама, с умиротворением на лице, глядя на ребенка, которого убаюкивает ее вторая дочь. Она поворачивается ко мне на стуле и накрывает мою ладонь своей. – Ты проделала отличную работу, дорогая.
Папа, отпускающий воздушные шары по одному к потолку, треплет меня по голове.
– И я тоже тобой горжусь, Сэми!
– Знаю, пап, – в ответ смеюсь я, поправляя прическу.
Мама искоса на меня поглядывает, намереваясь что-то сказать, я знаю.
– Но все-таки тебе стоит вернуть свой натуральный цвет волос, – тихо говорит она, вскинув брови.
Она просто не хочет, чтобы ее услышала Агнес. Но та услышала.
– Мама! – произносит с укором сестра, будто отругает сейчас собственную мать.
Но мама, не оборачиваясь к Агнес, смиренно поднимает руки на мгновение вверх.
– Ладно-ладно, я молчу, – бормочет, но позже все открывает и закрывает рот в попытках что-нибудь еще вставить.
Папа встревает в разговор. Он встает перед нами, не сводя глаз с меня, и обеими руками указывает на входную дверь.
– Дочка, – он буквально лучится от счастья, – шарики и цветы, конечно, подняли тебе настроение, но у нас есть еще один подарок.
– О, да! – подхватывает мама тут же, поднимаясь на ноги. – Как я могла забыть…
Она оборачивается ко мне еще раз и трясет восторженно кулаками в воздухе.
– Тебе это понравится, Сэм!
Дверь отворяется и, покачивая бедрами, внутрь заходит улыбающаяся Хлоя, которая везет впереди детскую коляску. Люлька бежево-черная, а крепление, колеса, руль, нижняя корзина – черного цвета. Приподнявшись, я свешиваю ноги с кровати, желая скорее дотронуться до великолепного подарка. Даниэль точно оценит.
– Понятно теперь, почему ты не разрешал мне купить коляску, папа! – восклицаю я и обнимаю его, когда он садится рядом со мной. – А я-то все думала…
Вспоминаются моменты, когда папа отговаривал меня за семейным ужином от приобретения немаловажного предмета для ребенка.
Примостившись вплотную, папа перебрасывает свою руку через мое плечо и прижимает к сердцу.
– Как думаешь, Даниэль это придется по вкусу?
Слушая размеренное биение его сердца, я неоднократно киваю.
– Папуля, она будет в восторге.
Мама, тем временем, решает устроить презентацию коляски для Хло. Мы с папой смеемся над тем, как она то машет руками, то касается дуги, заставляя колеса вертеться.
– Между прочим, в комплект входит, помимо люльки, прогулочная коляска и автокресло.
– И сумка для мамы, – подсказывает Агнес с умным лицом, качая Дани и вышагивая по уголку между кроватью и полочным стеллажом. – И дождевик.
Хлоя кивает, наверное, мечтая, скорее выбраться из палаты. Иногда бросает на меня такой взгляд, будто и засмеется, и заплачет одновременно.
Мама продолжает:
– Мы заказывали ее в Германии, три недели назад.
– Это «Concord», – напоминает Агнес.
Мы с папой взрываемся хохотом от маминого недовольства, обращенного к дочери, которая, то и дело, намеревается исправить мать. Но последняя, поджав губы, резко оборачивается к нам, и отец толкает меня несильно плечом, как бы, прося заткнуться. Сам он сдерживает смех, который изредка «кусочками» вылетает из его не очень плотно закрытого рта. Тогда я толкаю того в ответ. И мы снова ржем, только вместе с Хлой и Агнес, уже не обращая внимания на раздражение миссис Хоггарт.
***
Навестить нас с Дани пришли и Джексон, один из моих друзей-байкеров, и наши приятели: Люк, Стивен, Дэрек. И барменша Мэри, которая все еще зависает в том баре на Глингерри Роуд. Она не сводила глаз с малышки, которая все еще мирно спала в больничной колыбельной.
– Боже, как же она красива! – сказала Мэри со вздохом.
А Люк пообещал, что может помочь ей обзавестись такой же крошкой. Похоже, для него ребенок – это просто игрушка. Но он славный парень, как и те, кто сегодня собрался здесь, чтобы проведать меня и Даниэль. Это большое счастье – иметь верных друзей.
Даже Вивьен и Дуайт – лучшие друзья Агнес, навестили нас. У Вивьен появился новый ухажер, как она рассказала, хотя я не имею понятия ни об одном ее старом. А Дуайт так же занимается бальными танцами; в следующем году он едет вместе с командой выступать в Неваду. Агнес реально рада за него, несмотря на то, что ее собственная танцевальная карьера пошла под откос.
– С меня несколько бесплатных билетов на первые ряды, – пообещал Дуайт, уходя, но перед этим наклонился, что нежно погладить Дани по щеке.
Она только вчера родилась и, каждый раз, когда кто-то подходит очень близко к ней, я начинаю волноваться. Могу с уверенностью сказать, что эта ночь будет для меня бессонной. Я очень не хочу, чтобы Даниэль спала в общей палате с другими детьми. Не знаю, как другие матери допускают это? Или они тоже проводят ночи, беспокоясь о том, что с их малышами? Как они? Скучают ли те по родительскому теплу? Боже… Я становлюсь одной из тех сумасшедших мамаш, на которых раньше показывала пальцем.
Когда все уходят, оставив цветы и подарки, и пожелав всего лучшего, Агнес садится на край больничной постели, откидываясь назад, к подножию кровати и складывает руки на груди. Она долго смотрит на меня, пока я ем фруктовый салат, заправленный сметаной.
– Что? – взметнув в воздухе вилкой, говорю я. – Что такое? Почему ты на меня так сморишь?
