– Мама же не знала про Даниэль, – констатирую я, пройдя в другой конец комнаты.
У стены я останавливаюсь, упираю в нее голову и кулаком несильно бью по ней. Мы потеряли годы.
– Нет, но она приехала ко мне ночью, спустя несколько часов, когда праздник в Зимнем Саду можно было считать оконченным, – я слышу, как девушка безрадостно смеется. – Если это можно назвать праздником.
– И что хотела в этот раз моя мать? – плотно закрыв глаза, спрашиваю, но мой голос звучит зыбко.
Саманта отвечает не сразу. По ее шагам я могу представить, что она надвигается в мою сторону.
– Сначала требовала тест на отцовство, – размеренным тоном, сообщает мне. – Но потом… я сказала ей про родинку. Я не говорила тебе, Джер, но… у Даниэль такое же родимое пятно, как и у тебя, под левой ключицей.
Все еще, не открывая глаз, я блаженно улыбаюсь, слыша то, как она говорит и что она говорит. Ей еще неизвестно, как я узнал о том, кто такая для меня Дани. Интересно, как она думает, я пришел к этой правде? Если бы она разговаривала об этом с Аароном, то уже была бы в курсе, что он был предан ей до самого конца. Но они не общались. Пока еще. Все слишком свежо. Пока еще.
Повернувшись лицом к ней, я могу наблюдать легкое изумление, потому что еле заметная улыбка появляется на моих губах.
– Родимое пятно, значит… – барабаню пальцами по стене. – Как отреагировала мама?
Саманта опускает голову. Поначалу кажется, что она опечалена, но потом я вижу, что она смахивает слезы. Она чуть-чуть обнажает зубы, давая мне повод улыбнуться еще шире.
– Странно, что миссис Уолш ничего не сказала тебе, – медленно выговаривает девушка, пытаясь держаться, чтобы не заплакать сильнее. Но в настоящий момент, из ее красивейших в мире глаз брызжут хорошие эмоции, добрые. – Она признала внучку.
Для меня мнение родителей всегда было на последнем месте. Я не придавал ему особого значения, потому что им тоже почти всегда было на меня плевать. Но я так сильно рад словам Сэми! Я так сильно рад! Что, поддавшись воодушевленности, хватаю ее за талию, принимаясь кружить по комнате. Она хохочет вместе со мной, и мы на мгновение забываем, что наш ребенок спит неподалеку.
– Eres vil, pero yo te amo mucho, – страстно говорю я, после чего ставлю ее на ноги, и своим языком пылко врываюсь в ее рот.
Сэм не капризничает, не отодвигается, не пытается уйти, как всегда. Моя любимая обнимает мою шею руками, становясь на цыпочки. Она целует меня с не меньшей чувственностью, руками поглаживая мне грудь, пробираясь пальцами под серую рубашку. Я бы и сам снял и ее, и свои джинсы, но хочу продлить этот момент самого сладостного поцелуя в моей жизни.
– Что ты… – облизнув мои губы, шепчет Сэми. – Что ты сказал?
– Ты стерва, но я тебя очень люблю, – перевожу ей, и стремительно повернув нас, прижимаю девушку к стене.
Я поднимаю ей одну ногу, захватив рукою у бедра, поглаживая его, толкаясь в нее, ощущая преграду в виде этих маленьких шорт, что меня до крайности заводят.
– Значит, я стерва, да? – усмехаясь, бормочет Саманта, когда я тяну ее за кончики волос.
– Угу, – прикусив ее нижнюю губу, языком касаюсь верхней. – La verdadera vil. (пер. с исп. – Самая настоящая стерва)
Кулачком ради забавы она бьет меня по груди, а я, в свою очередь, чтобы не остаться в проигрыше, сжимаю ее грудь, прикрытую чашей лифчика и тканью майки. Мы целуемся фантастически. Я думаю, от таких горячих поцелуев испытывают оргазмы. Но я все время напряжен, и не хочу, чтобы Даниэль проснулась, вышла в гостиную, увидев маму с отцом, занимающихся тем, до чего ей еще долго расти. Боже, я буду строгим отцом! Я не представляю, что кто-то будет вытворять с ней то, что и я… Нужно выкинуть эти мысли из головы, не то я свихнусь.
– О чем ты задумался? – я только сейчас понял, что отстранился от Сэми.
Она гладит меня по щеке, заглядывая в глаза, и она обеспокоена.
– Ни о чем. – Не стану же я говорить, что проигрываю в своей голове то, что случится через много лет, и прихожу в бешенство от этого.
Я беру девушку на руки. Ее волосы свисают почти до пола, голова покоится на изгибе моего одного локтя, а в изгибе другого я ощущаю дрожь в коленях Саманты.
– Vuelves si tú eres mi esposa? – глядя на нее сверху вниз, несу ее в спальню, а она довольно улыбается.
– Ты меня своими испанскими словечками завоевать, что ли, хочешь? – хихикает любимая, забираясь пальцами за пояс моих джинсов.
Пройдя в спальню, кладу Сэм на кровать и нависаю над ней, изучая, словно, заново, ее прекрасное лицо. Этот милый вздернутый нос, глаза цвета кофе с молоком, или, скорее, какао… Пухлые губы, длинная нежная шея, вздымающаяся грудь.
Я качаю самоуверенно головой.
– Я тебя уже завоевал. А теперь…, – присев рядом, я смотрю, как с любопытством она поднимается на локтях. Матрас под нами прогибается, когда я наклоняюсь к ней ниже. Еще ниже. – Теперь, так как, я еще не купил кольцо, будучи разгромленным произошедшими событиями…, – я указываю на синяки и кровоподтеки на своем лице
Саманта ловко меня перебивает:
– Это тебе за то, что солгал, что уже расстался с Кайей! – звонко звучит ее рассерженный голос. Она тянется за подушкой и бьет меня ею, но я перехватываю «оружие», бросив его на пол.
– Клянусь, между нами уже ничего было. Я немного приврал, потому что ты бы не подпустила к себе, если бы я сказал, что между нами уже все кончено, но я не могу порвать с нею прямо сейчас, – оправдываюсь, словно школьник. Вздохнув, я жестикулирую активно рукой. – Я хотел сделать это после Дня Благодарения. Мне было ее жаль. Но потом я понял, что она, как бы, тоже мне изменяет.
Саманта в шутку дерется.
– Какой ты благородный! Тебе повезло, что твоя мама мне сообщила, что вы расстались. Точнее, что Кайя от тебя ушла, – улыбается по-хитрому Сэм.
Я, пользуясь случаем, развожу руки в стороны.
– От меня все уходят, ты видишь?!
Но это смешно, потому что я не могу перестать улыбаться. Вновь наклонившись пониже, стараюсь говорить более серьезно.
– Итак, – откашлявшись в кулак, смотрю прямо на женщину, от которой я без ума. – Я совершил много ошибок, как и ты. Я во многом был не прав, как и ты. Я извиняюсь. Иногда я вел себя, как мудак. Но однажды, когда ты спала, я признался тебе в том, что ты, – протянув ее руку к себе, я опускаю на нее взгляд, – в своей ладони держишь мое сердце. Я в ту ночь попросил тебя не сжимать то, чем ты владеешь.
Когда я поднимаю глаза на Сэм, замечаю, как слезы катятся по ее щекам.
– Я люблю тебя, – самым искренним образом произношу. – Я люблю тебя очень долго, и я буду всегда тебя любить. И я знаю, что ты меня тоже любишь. Сегодня у меня нет кольца, – тяжело сглотнув, я присаживаюсь поудобней, – но, надеюсь, даже без него ты согласишься стать моей женой.
