Но как?
Мать его, как???
Машинально уцепился за ручку на двери, медленно вдохнул и выдохнул, как учил тренер.
И картинка в голове моей, щелкнув, сложилась в единый паззл. В котором главная роль была отведена придурку Шатрову, чуть не свихнувшемуся от того, что неожиданно начал смотреть на парня…
Сука! Сукасукасукасука!!!
Я был зол. Хотя, это вообще неправильное определение моей эмоции.
Я был в ахуе.
Вот это верно.
В диком ахуе, когда мозг еще не воспринял нормально информацию, сердце стучало радостно и больно, а по ногам било облегчением от осознания, что я нормальный. И что все хорошо. Теперь. У меня.
А вот у нее, у этой маленькой стервы, которая так меня за нос водила, которая смотрела на меня своими синими анимешными глазами, которая такой вынос мозга мне устроила…
У нее все плохо.
Потому что она ответит за каждый мой потраченный нерв.
Она мне их возместит.
И потому неудивительно, что, когда она, почуяв наконец-то неладное, поворачивается, я уже вполне в кондиции.
Злой и возбужденный.
Так себе сочетание, особенно для первого раза, который мне ужасно хочется здесь ей устроить.
Иду к маленькой стерве, чуть не сделавшей меня сумасшедшим придурком, а она… После краткого замешательства, спокойно опускает руки и немного отступает.
И как же это я забыл, насколько она непростая!
Собирается драться.
Голая.
В душевой.
С парнем, выше ее на сорок сантиметров и тяжелее на полсотни кило.
Сумасшедшая девчонка.
Только отчаянная готовность в ее глазах и тормозит меня. Немного.
Мы разговариваем.
И вот что я вам скажу: нихрена не легко разговаривать с голой девчонкой! Особенно, когда всеми силами стараешься сдержаться и не трахнуть ее прямо тут, в душевой.
Все ведь располагает!
И народу никого не будет в ближайшие два часа, и дверь я закрыл, предусмотрительный парень, и она, конечно, может, посопротивляется… Но я умею уговаривать голых девочек на секс.
Был бы я чуть-чуть больше скотиной…
Но она смотрит совсем без влечения, жестко и серьезно, как партнер в спарринге. Как противник на ринге.
Я для нее противник.
Не хочу.
Хочу, чтоб хотела. Чтоб сама хотела.
Именно глазами, головой. А не показушно телом.
Она трется о меня, очень даже профессионально… Где научилась, мать твою? Сколько тебе лет на самом деле? Кто ты?
Не отвечает.
И не ответит ни на один из моих вопросов, я это понимаю.
И наши отношения переходят в новую плоскость. Я сам их перевожу своим предложением не говорить никому ничего. Просто продолжать все, как есть.
Она под подпиской, а значит, это — то, что я думаю.
Либо под следствием, либо… Под защитой. Про защиту я знаю мало, хотя с детства трусь среди законников всех мастей и калибров.
Но это — закрытая тема. Спрошу потом аккуратно у папы Дани…
Или у дяди Коляна… Он — полковник МВД, точно знает…
Но все эти планы, все эти мысли — фоном.
Потому что главное — оно здесь, в моих руках.
Голая, тонкая, гибкая. Опасная. Эта опасность, эта скрытая сила заводит и завораживает.
Маша. Ее зовут Маша. Не думаю, что соврала.
И очень надеюсь, что не соврала насчет своих отношений с тем мрачным мордоворотом, что привозил и увозил ее.
Потому что…. Потому что если соврала, то мордовороту придется плохо.
Я совсем не умею отдавать то, что мне нравится.
Эгоист я.
И целую я Машу эгоистично. Не спрашивая.
Просто потому, что последние пару недель думал только о ее чуть потертых, красных губах.
Думал, сходил с ума, ревновал ее к девчонкам, что уже знали их вкус…
Наверно, я — самый терпеливый парень на свете.
Но всему наступает предел.
Маша не сопротивляется, она покорно обвисает в моих руках и размыкает губы, позволяя мне напористо и нагло проникнуть языком в свой рот.
И это, бляха, начисто отключает мне мозг!
Остатки соображения, мысли какие-то — все к чертям летит!
У нее невероятно свежий, вкусный рот, сладкое взволнованное дыхание. Не могу остановиться, пью и пью ее, и голову дурманит похлеще, чем от спиртного!
Сам не замечаю, когда прижимаю ее к стене душевой, подсаживаю себе на бедра, жадно мну крепкую задницу обеими лапами. На нас льется вода, я мокрый совершенно, футболка прилипает к телу, и острота ее сосков, вжавшихся в мою грудь, ощущается чуть ли не болезненно. Член стоит так, что низ живота ломит.
И очень надо в нее. Просто очень. Прямо сейчас.
Маша не открывает глаз, трясется вся, хотя вода в душе теплая. Мне хочется, чтоб она расслабилась, что кайфанула.
И, пожалуй, это все мысли.
Потому что я не могу больше думать о ней.
Я вообще больше думать не могу.
Нахрена я джинсы переодел?
Прижимаю ее сильнее к стене душевой, фиксирую грудью, не отрываясь от сладкого дурмана губ, веду одной рукой по спине…
И замираю на буграх шрамов.
Шрамы в сердце
Хищник умеет нападать. Очень умело, ловко. Неожиданно. Хотя, наверно, я этого ожидаю… Наверно. Даже не я, а тело мое глупое, которому так хорошо и почему-то безопасно рядом с ним.
Несмотря на всю неоднозначность и провокационность ситуации.
Он целует так, что голова дуреет сразу, плывёт, и остается только цепляться за мокрую майку. Просто, чтоб не упасть. Только поэтому.
Дрожь… От воды, конечно же.
И вкус его, терпко-сладкий. Очень мужской. Меня целовали раньше мужчины, мне есть с чем сравнивать.
Он — несравним.
Хотя бы потому, что напрочь отрубает способность мыслить, чего со мной раньше ни при каких условиях не происходило.
Когда спиной ощущаю холод кафеля душевой, голова не включается. Вообще никак.
Он держит, гладит, тискает уже несдержанно, и я, несмотря на всю тупость и опасность ситуации… Не против.
С мужчиной я не была уже больше полутора лет. Наверно, просто есть предел физике.
Хотя, мой тренер говорил, что…
Ай…
Разве это важно?
