— Нет, давай я теперь.
Хищник, до этого спокойно наблюдавший наши дурачества, отбрасывает изжеванную травинку и становится передо мной.
Глаза его при этом очень даже многообещающие. Настолько, что у меня мурашки по коже.
— Нет, я устал уже, — отнекиваюсь поспешно, не желая лишних прикосновений.
— Давай, — приказывает Вадим, — тот, которым ты Костяна валил. Один раз.
— Да, полурослик, я со стороны хочу глянуть! — подхватывает Костян.
Черт…
Становимся, Вадим спокойно ждет, когда я подойду ближе. Вот ведь…
Шагаю, делая вид, что хочу провернуть обманку, но в реале пру вперед, чтоб пройти у него под локтем и напасть сзади.
Вадим ведется, разворачивается, но, в последний момент мягко меня перехватывает, подсекает, опрокидывает на спину, и мы с ним катимся вниз, потому что незаметно оказались возле небольшого склона, зеленого и мягкого, уходящего в нестриженные кусты.
Мы катимся кубарем туда, так быстро, что зрители даже охнуть не успевают.
Останавливаемся, уже закатившись под кусты полностью, я оказываюсь сверху, а Вадим прижимает меня к себе, припечатывает ладонью затылок и мгновенно вжимается в губы жадным злым поцелуем.
У меня все в груди рвется, болит, сердце стучит, словно пробежала марафон на скорости, а губы его настойчивые и в то же время мягкие. Поцелуй дурманит голову так сильно, что я мгновенно забываю, где мы, отвечаю, позволяя наглому языку хозяйничать у себя во рту, сходя с ума от этой долгожданности и, одновременно, грубости. Только теперь приходит понимание, насколько я все это время, весь это день, была напряжена рядом с ним. Насколько тяжела, мучительна и болезненна эта близость без возможности трогать, целовать, просто смотреть бесконечно!
— Машка, Машка… — он отрывается от моих губ, торопливо зацеловывает щеки, шею, рвет необдуманно ворот футболки, — ты — дура, Машка… Ну куда мы друг от друга? Ну?
И я, позволяя ему это все, млея от его жадности и властной силы, понимаю, что да. Никуда.
Это — одно из самых сильных, самых жарких и самых несвоевременных моих переживаний. Невозможно остановиться, невозможно прекратить все происходящее!
Чувствую его руки на своей заднице, он успевает за полминуты всю обтрогать, всю измять! Исцеловать!
А я даже вздохнуть толком не могу!
— Арс! Шатер! Вы чего там?
Голоса Костяна и Васька доносятся глухо, словно мы на глубине где-то, в воде.
И нет возможности всплыть.
— Шатер! Бляха муха! Арс!
Голоса приближаются, и я, наконец, начинаю понимать, что все происходит в реальности!
Дергаюсь в лапах Хищника, с трудом откатываюсь в сторону, поднимаюсь на четвереньки и, не глядя на него, торопливо ползу в просвет между кустарниками.
Видок у меня при этом — не хочу думать, какой, и очень сильно надеюсь, что непонятливый Костян нас не пропалил.
— Фу, бля! — выдыхает он, увидев меня, раком выползающую из кустарника, — я уж думал, че случилось…
— Не-е-е… — хриплю я, украдкой утирая губы, — норм… Просто там глубоко, я не сразу даже понял, че происходит…
— Шатер, ты че там? — кричит Костян, подавая мне руку, чтоб легче подняться было.
— Ниче, за колючку какую-то зацепился, — глухо отвечает Хищник, а я неожиданно тупо хихикаю. Ну да… Колючка…
Совместными усилиями мы выбираемся, отряхиваемся, приходим в себя. И затем я настойчиво прощаюсь, понимая, что, после случившегося, просто не в силах больше притворяться.
Внутри все горит, между ног томно и сладко ноет, губы — вообще не прикоснешься. Глаза, наверно, дикие. Хорошо еще, что очки сняла перед спаррингом и сунула в рюкзак, теперь цепляю их, хоть как-то маскируя собственную дурость.
Уже топая к остановке трамвая, получаю смс:
«Жду тебя возле ТЦ».
С досадой набираю ответ:
«Нет».
«Да».
А вот хер тебе, Хищник.
Нет! Домой. Домой мне надо!!! Подальше от тебя, твоих загребущих рук и таких космически вкусных губ. Я сегодня, кажется, в полной мере на себе испытала понятие наркоманского поцелуя. Это когда от одного прикосновения в астрал уходишь.
У меня с Хищником каждый следующий поцелуй все более безумный.
Блядство, не иначе.
Только мне могло так свезти в самый неподходящий момент.
Домой добираюсь огородами. То есть, с оглядкой, кустами и ползком кое-где даже.
Зорко мониторю территорию возле подъезда, но, то ли Хищник настолько уверен в себе, что все еще ждет меня возле ТЦ, то ли настолько себя не на помойке нашел, что не ждет и свалил, нахрен, искать более легкую добычу.
И тот, и другой варианты меня вполне устраивают. Правда, от второго немного больно, но что я говорила про умение терпеть боль? Вот оно самое, да.
Забегаю домой, бросаю рюкзак и только-только собираюсь разуваться, как… дежавю, сука!
Или теперь у меня это постоянно будет происходить?
Нежные жалобные стоны из комнаты Зуба не оставляют простора воображению. А знакомые розовые конверсы — вообще никакого простора не оставляют.
То есть, пока я изо всех, мать его, сил, блюду себя и стараюсь не влипать в Хищника… Зуб спокойненько влипает в Катьку! И не по одному разу!
А как же блядское задание? А как же «я на службе»? Это чего за двойные стандарты такие?
Раньше он не притаскивал своих баб к нам, справлял свои потребности на стороне. А тут… Видно, это пиздец, как серьезно, если он забыл про все на свете.
Я топочу по коридору, нарочно что-то роняю. Заглядывать не собираюсь, я еще от прошлого раза не отошла, год к психотерапевту ходить придется, чтоб забыть это все…
Стоны стихают, смущенный и кутающийся в простыню Зуб появляется на пороге своей спальни.
И вот в другой раз я бы этой ситуации насладилась по полной, обстебала бы придурка, обломала бы ему кайф.
Но тут просто стою, смотрю на его красную довольную рожу… И завидую? Да?
— Слышь… Мотанись в зал часа на три, — просит Зуб. Просит!!!
Уже за одно это сегодняшний день надо сделать красным днем календаря и обвести кружочком!
— Должен будешь, — скалюсь радостно и сваливаю, нарочно громко хлопнув дверью.
Останавливаюсь у окна в подъезде. Смотрю на сумеречный двор.
И так на душе погано, кто бы знал!
Нет, не из-за Зуба, я за него, кстати, даже немного рада. По себе знаю, какой кайф, когда вот так, неожиданно, встречаешь того, от кого тебе башню срывает.
Нет, просто… Осень. Все осень поганая. Я живу. Уже практически два года живу без Лешки.
