И в самом деле, давай лучше целоваться. А то уже сутки на нервах…
Машка уворачивается и серьезно смотрит на меня:
— Есть за что. Ты — единственный, кто мне помог. Единственный, кто вот так, без вопросов, поверил… Боже, если б я тебя не встретила… Боже…
Она начинает порывисто целовать мне грудь и плечи, везде, куда дотягивается, и я в этот момент умираю от удовольствия.
Ее губы легко порхают по коже, а их прикосновения горячи и отдаются дрожью во всем теле.
Машка чувствует, насколько мне хорошо, потирается о меня животом, гладит, целует, целует, целует…
— Спасибо тебе, спасибо, спасибо…
— Эй, — я торможу ее, потому что в голову залетает страшная в своей логичности мысль, что она меня сейчас… из благодарности… Нет, я, конечно, парень в себе уверенный, да и в Машке тоже, но как-то эта сцена… Не то, что мне надо. — Прекрати. Ты мне ничего не должна говорить, не должна ни за что благодарить. Я тебя люблю, анимешка. Но я бы это сделал и для другого человека, понимаешь? Может, не в такой степени… — тут я задумываюсь, понимая, что в такой. Просто, чтоб помочь.
— Я это знаю, Вадим. У вас в семье по-другому и не было бы, — отвечает она, затем тянется к уху и добавляет, — тоже люблю тебя. Ты даже не знаешь, как.
— Расскажешь? — шепчу я, буквально убитый ее нежным признанием и теплым дыханием, которое ощущаю, несмотря на влажность и духоту ванной.
— Покажу, — еле слышно шепчет моя анимешка… И кладет ладошку на член. Очень даже крепко обхватывая.
— А ты — дерзкий полурослик, а? — усмехаюсь, мягко толкаясь в ее руку, наслаждаясь скольжением и тем, как зрачки ее расширяются от возбуждения.
— Ага… Я — такой… — с каждым словом движения по члену все жестче, четче и настойчивей. Я упираюсь рукой в стену ванной, потому что ноги подрагивают, и не могу отвести взгляда от ее безумных глаз. Как тогда, когда в первый раз увидел на крыльце универа. — Такой… Твой… Дерзкий… Полурослик…
Эпилог
— Полурослик, давай еще разок, да?
— А тебе не хватит? — я с сомнением смотрю на мощного татуированного детину, поднимающегося с земли. Он весь уделан зеленым, коричневым и красиво присыпан листочками. Ничего так, эстетично даже выглядит.
Морда, правда, немного диссонирует. Слишком красная.
Но его можно понять. Если б меня по земле валял человек, ровно в половину меньше весящий, и этот человек к тому же — баба, то я бы тоже, наверно, с красной рожей с землицы поднималась.
Но ничего, встал, и бодро так. Вот что значит, бои без правил в анамнезе.
— Ну чего, скоро вы? — раздается с крыльца мой самый любимый, самый будоражащий на свете голос.
— Вадь, твоя жена хамит, — тут же сдает меня Черный.
Ну вот, а еще чемпион…
— Маша, не хами мальчику, — строго говорит мне мой муж, — видишь, у него психика нежная.
Черный уныло сопит, а потом смотрит на меня просительно:
— Давай еще разок, а? Я в теперь точно пойму.
Ага, поймешь ты… Меня тренер этому год учил. А Лешку — полтора. Но это потому, что все парни — тормозы. И позже девочек развиваются во всех смыслах.
— Давай вечером?
— Не, вечером не надо. Вечером тесть с Васей приедут… — хмуро отвечает Черный, потирая ушибленное плечо, — будут ржать и давать ценные советы.
— Ну так ты бы слушал, они плохого не посоветуют, — стебусь я, и Черный, выдохнув и, наверняка, напомнив себе, что баб бить нельзя, молча идет в дом.
— Завтра давай! — кричу я ему в спину.
Он останавливается, кивает и заходит в дом.
Там на него с порога налетает мелкий ураган Ванька, Черный его подхватывает, подбрасывает к потолку, ловит радостно визжащего сына и скрывается в глубине дома.
Вадим наблюдает со мной за этой картиной, смеется:
— Похож на него Ванька, такой же шебутной.
— Ты только «Три звезды» это не ляпни, — улыбаюсь я.
— Да я что, с ума сошел что ли?
— Наверно, — пожимаю плечами, — со мной же связался…
— Это да, — серьезно кивает он, — это признак.
— Эй! — я толкаю его в грудь, он ловит мой кулак и мягко разворачивает к себе спиной. Мы любим играть в эту игру, она смутно напоминает самое начало наших отношений. Душевую в универе, мой испуг, его жесткий захват, его руки на моей голой коже…
Ох, до сих пор будоражит!
Сладкая дрожь не остается незамеченной, и Вадим торопливо шепчет, яростно тиская меня везде, где удается достать:
— Пошли в лесочек, Маш? А? Пошли, мы быстренько…
— Да конечно, быстренько… Опять Ленка с Черным ржать будут…
Надо сказать, что сопротивляюсь я не очень уверенно, просто для приличия.
За два дня отдыха в доме дяди Сереги Бойца мы лесочек уже во всех направлениях освоили.
Ну а что? В доме, конечно, места много, но, к сожалению, от мелкого Ивана Вениаминовича нифига не скроешься… Да и громкая я стала в последнее время, сдерживаться вообще не получается.
А моему мужу это нравится, и он с удовольствием дает мне покричать, не заботясь о том, как нам потом смотреть в глаза окружающим.
Ленка с Черным, уже неделю отдыхающие здесь от реалий своей благополучной Германии, ведут себя поскромнее. Только ночью их слышно. Молодые родители, опытные…
— Пошли, Маш, пошли… А то скоро Витя с Васей нагрянут, хер отдохнем…
Вадим тащит меня в лесочек, и я бодро топаю за ним, предвкушая кайф и заранее краснея.
Никак за время нашего брака не получается привыкнуть к тому, что мы можем этим заниматься постоянно на законных основаниях. И никто слова не скажет…
Хотя, брак — это условность… Но Вадим настаивал, а я не отказывалась. Получилась гармонично.
Мы поженились этой весной.
Как раз после того, как генералу-убийце вынесли окончательный приговор и законопатили, как и говорил дядя Колян, на спец-зону.
Выждали еще немного на всякий случай, посидели на конспиративной квартире в компании уже другого оперативника, мало похожего за Зуба, и потому какого-то неродного.
Зубика, после того, как он провалил миссию по охране меня, а он ее, будем честными, провалил, если не сказать грубее, куда-то услали.
Естественно, нам не отчитались, куда, и координат не предоставили. Собственно, не больно-то и хотелось.
В десны я с ним на прощание все равно целоваться не собиралась.
Особенно после того, как он Катьке фигни всякой наговорил. Типа, это не ты не такая, это я не такой…
Идиот, что с него взять? Я всегда знала, что он — бревно тупое, ну, тут лишний раз убедилась.
