Жадно, пытливо, с болью впиваюсь в ее глаза.
Девочка моя! Сколько натерпелась, маленькая!
Я мараться не хотел, но если чем обидел, то вернусь! Вернусь и растопчу его! Раздроблю каждую кость и яйца точно отрежу!
– Нет, – шепчет, качая головой.
А я тону.
Как дурак. Как сопляк последний тону в ее огромных глазах, что светят ярче изумрудов!
Аж губы болят и внутри все сводит, так хочу впиться в нее. Вобрать в себя ее вкус. Слиться еще крепче.
И не отпускать… Никогда больше не отпускать…
Но сердце под ребрами рвано дергается.
В последний момент.
В полувдохе от ее губ останавливаюсь.
– Никккка, – хриплю, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Вот сейчас я хуже Гудимова. Такой же беспомощный.
– Ты правда хочешь быть со мной? Думала, чтобы от меня сбежать? Хочешь свободы?
– С тобой…
Всхлипывает, обвивая меня руками.
– С тобой, Арман!
– Смотри.
Сердце реально проламывает ребра. Разрывает грудную клетку.
– Это единственный шанс, Никккка! Пока я еще могу тебя отпустить! Потому что, если ты останешься, то больше не смогу! Никогда не смогу! Если решила, то скажи сейчас. Отпущу… Сдохну, но отпущу. Потом уже с мясом не оторвать будет!
– Я люблю тебя, Арман. Люблю!
Шепчет, а у меня перед глазами мутнеет.
Вокруг все расплывается.
Шатать начинает, как пьяного.
– Я люблю тебя больше жизни, моя девочка, – еле выдыхаю в ответ.
Впиваюсь в нее ртом.
Жадно. До одури. До полного помутнения.
Ребра изнутри царапает от того, как она распахивает мне свои губы. Как доверчиво прижимается, еще сильнее оплетая руками. И смотрит… Смотрит в самую душу. Еще сильнее этот крючок заталкивая. Так глубоко. Что уж точно. Никогда . До самой смерти не вытащить.
И даже после. Подохну, а она во мне будет.
Моя любимая! Единственная! Моя!
– Я так боялась, что ты не придешь… Или что он… Он тебя убьет…
– Глупая, – шепчу, гладя ее щеки пальцами. А у самого в глазах какая-то хрень щиплет.
– Я за тебя все бы отдал. Все до последнего лоскутка. Даже если бы остался с голым задом и стал тебе ненужен.
– Нужен! Ты очень мне нужен. Арман! Я… Я люблю тебя! Задыхаюсь от того, как люблю!
– И я задыхаюсь, моя девочка! Значит. Мы задохнемся вместе! Потому что больше ни на шаг тебя не отпущу!
– Эй, Багиров! А не слишком ли много для недостойной девки?
Спина, в которую летят эти слова, превращается в камень. В сталь.
– Градов. Драки так и не вышло, а я ведь уже настроился, – рычу, не отрывая взгляда от Ники. – Если я б не был за нее тебе должен, уже бы превращал твою мерзкую рожу в отбивную! Но еще одно такое слово, и я забуду, что я тебе должен, имей в виду!
– А что? У вас же все шлюхи и недостойны, кроме тех, с которыми у вас брачный договор. Разве это правило не для всех Багировых?
– Ладно. За это прости. Был неправ. Но поверь. Мы с братьями уже неслабо расплатились за это.
– Неужели Багиров способен извиняться?
– Знаешь, Градов. У тебя ложное представление. Если я неправ, с меня корона не свалится это признать. Ты мне лучше скажи, как тебе удалось Нику найти?
– Хотел узнать, как у тебя дела, – так и чувствую, спиной чувствую. Как усмехается и пожимает плечами.
Ладно. Пусть насмешничает. Главное, что Ника здесь. В безопасности. И со мной!
– И что? Искал меня по всем подвалам для этого?
– Цивилизация давно пошла вперед, Багиров. Это только вы, как мамонты, живете в пещерном веке. И по вашим пещерным традициям. Поговорил с Санниковым. А он… В общем, если где-то есть любой ноут или комп или включенный телефон, Санников легко туда проникнет. Все увидит и услышит. Как раз на разговор твой с Гудимовым попал. Сразу место засекли. Вот и подъехал.
– Нормальные люди для этого звонят, Градов. Не в курсе? А не пробивают через самого крутого технолога мира. Есть пути попроще. Зато я уверен. МОЯ женщина догадалась, что перед ней не я раньше, чем твоя! Ну что? Я прав? Прав, Градов! Когда она поняла?
– Почти сразу, – сдается, а я ухмыляюсь.
То-то же!
МОЯ Никкка не могла ошибиться!
– И между прочим, чуть глаза мне не выцарапала! Хотя.. Хрен знает! Может, потому и выцарапать хотела, что тебя во мне признала?
– Просто рожа у тебя мерзкая, – хмыкаю.
– А у тебя женщина совсем не ваших раскладов, да, Арман? Как же это ваше? Тихая? Покорная? Чтоб глаз на мужчину поднять не смела? А она глаза выцарапывает! Это тебе наказание, Багиров! Дикая кошка вместо домашнего тапочка в виде женщины!
– Да…
Шепчу, сладко улыбаясь.
И снова тону в огромных зеленых глазах.
– Мое… Мое наказание… Моя дикая кошка… Мне с таким наказание никаких наград не надо! Каждую минуту себя наказывать готов!
– Ты мне объяснишь, что между вами происходит?
Бормочет, хлопая глазами. Переводя взгляд то на него, то на меня.
– Объясню, Никкка. Потом. Потом все.
Прижимаюсь.
Жадно дышу.
До сих пор не верю, что сжимаю ее руками. Что все позади…
– Люблю…
Шепчу новое, странное для себя слово, зарываясь руками в ее волосы.
– Люблю так, что крышу сносит… Никкккка.
– Арман!
Ее губы уже рядом.
И вдруг глаза становятся огромными, как два блюдца.
А пальцы почти до боли впиваются в мои плечи.
Резко разворачиваюсь. Почти швыряя ее в машину.
Блядь. Выстрела в спину я не ожидал!
Выхватываю ствол, но, походу, слишком поздно.
У Гудимова таки остался верный человек. И… Блядь. Не один!
– На землю!
Орет Ромка, и я падаю на рефлексе.
Еле успевая увернуться от еще одной пули, прилетевшей сзади.
– Блядь.
Рука сбивается. Я мажу.
Но тот, кто уже готов выстрелить в меня в упор, падает, как подкошенный.
Из-за деревьев выходит здоровяк, очень похожий на Ромку. Что комплекция, что повадка. В темноте бы увидел. Мог бы и перепутать.
– Там их еще с десятка два. Справимся.
– Ника, закройся!
